Роберта
(из цикла "Морские истории")
Её звали Раиса, Рая. Но она просила называть её Робертой. Почему? Объясню.
Пересела она к нам в Индийском океане. Я работал тогда старшим механиком на теплоходе "Большевик Суханов". Шли Мы в Бомбей за грузом индийского чая, который развозили по портам Западной Европы. В рейсе заболела наша буфетчица. Её пересадили на встречное судно. Это судно шло в Одессу А нам дали эту Раису-Роберту. Она оказалась не только деловитой, чистоплотной и прекрасной буфетчицей, а ещё великолепно пела и аккомпанировала себе на пианино. Наша скучная жизнь моряков дальнего плавания с её приходом заиграла новыми красками. По вечерам мы собирались в кают-компании и с удовольствием слушали её пение. А пела она модная в то время песни: "Червона рута", "Тум-балалайка" и другие.
Её обязанности буфетчицы, обслуживающий в кают-компании командный состав, входила и уборка каюты капитана и моей. И когда по утрам после завтрака Она приходила убирать мою каюту, я всё пытался узнать: почему она просит называть её Робертой.
Все у нас привыкли к её имени. Никто не вспоминал, что в судовой роли она - Раиса. Роберта так Роберта. Но я по своей любознательности хотел всё же узнать: почему она себя так называет? На все мои вопросы она отнекивалась: извините, как-нибудь в другой раз. И действительно, времени у неё на праздные разговоры не было. Накрыв по утрам столы. К завтраку, она убирала кают-компанию, потом каюты, о которых я уже сказал, да ещё шла на камбуз помогать поварихи чистить картошку, лепить пельменей или вареники, а там уже нужно накрывать столы к обеду, снова уборка, ужин, о по вечерам музыкальные номера.
Я всё-таки однажды, когда она пришла убирать мою каюту, я сказал: "Стоп, убирать сегодня не будем!" Отобрав у неё ведро и швабру, усадил на диван: "Рассказывай!" Помолчав, оглянувшись на дверь, она вдруг заплакала. Я молчал и ждал. Вытерев глаза, она сказала: "Ну ладно".
Когда 22 июня 1941 года фашистская Германия напала на Советский Союз, ей было 5 лет. Родилась она и выросла на Слободке. Отец - военный моряк. Как многие военные моряки с началом войны сошёл с корабля и вступил в отряд морской пехоты. В одном из боёв был ранен и отправлен в городской госпиталь. В середине октября 1941 года, когда советским войскам пришлось оставить Одессу, госпиталь эвакуировать не успели. Накануне вступление вражеских войск в город отец ушёл из госпиталя и, буквально, приполз домой. Позже Он узнал, что всех раненых оккупанты расстреляли.
В конце декабря 1941 года румынские власти, которые хозяйничали в оккупированном городе, создали на Слободке еврейское Гетто. По воскресным дням румыны разрешали жителям слободки приходить в гетто и приносить узникам на продажу всевозможную еду. Зима была морозной, снежной. На санках люди привозили завёрнутые в тряпки кастрюли с супом, борщом и другой едой.
Узники Гетто были обречены на голодную смерть. У кого были оккупационные марки (так назывались тогда деньги) или кое-какие вещи, на которые можно было обменять еду, с нетерпением ждали эти воскресные дни.
Отец нашей буфетчицы, оправившиеся от ранения, тоже стал привозить где-то на санках кастрюлю с борщом. Мать её болела, и отец занимался домашним хозяйством.
Когда он в очередной раз был в гетто, увидел среди толпы, стоящих на морозе людей, маленькую девочку. В потёртом пальтишке и вязаной шапочки она стояла и смотрела на людей, которые ели. Отец нашей буфетчицы подозвал её и спросил: почему она одна и где её родители. Ответила: "Отец - на фронте, мать умерла. Жила с бабушкой, но Бабушка тоже умерла и её увезли на подводе с другими мёртвыми."
Недолго думая, отец схватил девочку, который было лет пять или шесть. Она не закричала, детским чутьём понимаю, что её хотят спасти. Завернув в тряпки, уложив на санки, накрыв каким-то рядном и, вместе со своей кастрюлей, вывез девочку из гетто. Так у нашей буфетчицы появилась сестричка по имени Роберта.
Когда весной 1942 года Гетто закрылась, так как всю зиму евреев вывозили в сёла Одесской области на расстрелы, а те, кого не успели расстрелять - умерли от голода и болезни. Отец нашей буфетчицы стал работать грузчиком в порту.
В апреле 1944 года советские войска освободили Одессу от фашистских оккупантов. Вскоре отец был арестован. Его обвинили в сотрудничестве с оккупантами. Он погиб в застенках НКВД.
Девочка, которую отец вывез из гетто, росла с нашей буфетчицей как родная сестра: вместе ходили в одну школу, сидели в одном классе и даже за одной партой. По окончании школы Роберта хотела поступить в медицинский институт. Но, как еврейку, её не приняли.
Одно время я плавал старшим механиком пассажирского теплохода "Украина", который ходил по ближневосточной линии. Несколько рейсов с нами ходил судовым врачом преподаватель Одесского медицинского института, известный в городе невропатолог Юрий Львович Курако. Он мне как-то сказал, что ректор Одесского медицинского института Дейнега, не стесняясь, выразился так:"Пока я ректор этого института не один еврей в него не поступит."
По этой же причине её не приняли в университет. Она пошла работать санитаркой в больницу. А позже, когда начался выезд евреев в Израиль, уехала в эту страну. По законам Израиля её призвали в армию. Отслужив, как было положено, 2 года, она поступила в Иерусалимский университет на медицинский факультет. Но однажды на одной из иерусалимских улиц попала в теракт и погибла.
Всегда помню свою названную сестру, спасённую её отцом, в память о ней Раиса и назвалась Робертой.
С приходом в Одессу к нам вернулась выздоровевшая наша буфетчица и Раиса-Роберта ушла. Но ещё долго, заходя в кают-компанию, я смотрел на осиротевшие пианино, которое, словно, ждала нашу Раису-Роберту. Но она не шла...
