Парикмахер Лящ
Когда пишут о море и моряках, речь обычно идет о капитанах, штурманах или о просоленных океанскими ветрами бывалых матросах. Вспоминая сегодня свои плавания, в которых прошла моя жизнь, я хочу рассказать о человеке, чья работа не связана с морем, но без людей этой профессии не обходится ни одно пассажирское судно.
Мой рассказ о парикмахере. Плавал я с ним на пассажирском теплоходе «Украина» по Крымско-Кавказской линии. Фамилия его была Лящ. И обращались к нему не по имени-отчеству, а просто - Лящ.
Рабочий день на судне начинался в восемь часов утра. В это время открывал свою парикмахерскую и он. Все там было, как в обычной парикмахерской, - широкое зеркало, стол с разложенными на нем парикмахерскими принадлежностями, кресло с никелированной педалью, чтобы можно было поднимать и опускать сиденье, журнальный столик с газетами и журналами для ожидающих своей очереди клиентов. Был даже вазон с фикусом, привязанный к трубе парового отопления, чтобы его не сорвало во время качки. Все как в нормальной парикмахерской. Только в иллюминаторе синело море...
Когда я познакомился с Лящом, лет ему было за шестьдесят. Невысокого роста, хромой, лысоватый, в неизменном белом халате, он, как жонглер, так ловко работал ножницами и гребенкой, что, казалось, они летали у него в руках. И кто бы ни сел к нему стричься или бриться, он заводил неспешный разговор: откуда клиент, куда едет, кто по профессии.
В конце рабочего дня, закрыв парикмахерскую, Лящ, прихрамывая, шел на корму, где собирались обычно после работы моряки, и, закурив, мог рассказать, как только что стриг известного писателя или солиста Большого театра. В его «послужном списке» были ехавшие в разное время на «Украине» знаменитости - такие как Леонид Утесов, Аркадий Райкин, чемпион СССР по шахматам Ефим Геллер и прославленный партизанский командир Герой Советского Союза Сидор Ковпак.
В работе моряков его восхищало все. И как капитан, «не заблудившись в море», приводит теплоход по расписанию из порта в порт. И как в пропахшем соляром, содрогающемся от грохота дизелей машинном отделении несут вахты механики и мотористы. И как на стоянках в портах матросы, стоя на подвесках, подкрашивают борта «Украины», отчего теплоход всегда имеет свежий и нарядный вид.
Лящ укачивался и, когда штормило, закрывал парикмахерскую на «технический перерыв». Но в хорошую погоду по вечерам долго стоял на корме, любуясь бегущей за теплоходом лунной дорожкой...
Как-то в рейс пошел с нами корреспондент газеты «Моряк» Иван Мокряк, чтобы написать несколько статей о передовых людях судна. Побеседовав со штурманами и матросами, фамилии которых дал ему капитан, он зашел ко мне как к руководителю машинной команды расспросить о механиках и мотористах.
В разговоре со мной он вдруг задумчиво сказал:
- О ком надо писать, так это о вашем парикмахере.
- О парикмахере? - удивился я. - А что он такого совершил? Стрижет, бреет...
- Да. Стрижет, бреет. Но во время оккупации спас еврейского мальчика. Я сосед вашего парикмахера по дому. Мне много рассказывала о нем соседка, которая жила в нашем доме и во время войны. Я написал о нем статью, но ни одна газета не хочет публиковать этот материал. Вы же знаете, как у нас относятся к еврейской теме. А о матросе, который не опаздывает на вахту, я должен писать как о герое!
Мокряк засиделся у меня до вечера, и вот что я узнал.
Лящ работал парикмахером и до войны. У него всегда было много клиентов, на работе он был человеком уважаемым, но когда возвращался домой, сын соседей по коммунальной квартире Алик устраивал ему «черную жизнь».
Этот рыжий вихрастый мальчишка, зная время, когда Лящ возвращался с работы, тушил в коридоре свет, ставил на пути парикмахера табуретку и прятался за стоявший в коридоре шкаф. Если Лящ спотыкался о табуретку и падал, Алик выскакивал из своего укрытия и с дьявольским хохотом начинал носиться по квартире. Отец Алика инженер Бронфман наказывал сына за такие проделки. Но после наказаний Алик становился еще невыносимей.
Жил Лящ одиноко. Возвращаясь с работы, сам готовил еду. Но стоило ему прийти на коммунальную кухню, разжечь примус, поставить на него кастрюлю и отлучиться на минуту в комнату, как на кухне, словно рыжий чертик, появлялся Алик. Он мог насыпать в кастрюлю парикмахера горсть соли или просто снять кастрюлю с примуса и спрятать за шкаф.
Отец хлестал сына ремнем. Алик так кричал, что сбегалась вся густонаселенная коммунальная квартира. Но первым заступался за Алика Лящ, упрашивая разгневанного отца не бить сына:
- Он же еще ребенок, перерастет!
В разгар сталинских репрессий отца и мать Алика арестовали. Они оказались «врагами народа». Алика забрала к себе какая-то родственница, и наконец Лящ мог свободно вздохнуть.
А потом началась война. Когда бомбежки Одессы усилились, в квартире неожиданно появился Алик. Родственницу, у которой он жил, мобилизовали на рытье окопов, а в ее дом попала бомба. Алика спасло то, что его не было дома. Воздушная тревога застала его в городе, где он успел спрятаться в ближайшем бомбоубежище.
Как ни странно, Лящ обрадовался появлению своего мучителя. Их шумная коммунальная квартира опустела. Мужчин забрали на фронт, женщины с детьми эвакуировались, и Лящ, человек общительный, страдал оттого, что не с кем было перемолвиться словом. Да и Алик стал другим. Неожиданное сиротство, война, бомбардировки родного города, голодная, полная опасностей жизнь изменили его отношение к соседу. Тем более что Лящ не помня зла, взял мальчика под свою опеку.
Когда в город вошли фашистские войска, и над евреями нависла смертельная опасность, Лящ дал себе слово спасти мальчика. Даже страшные слова в развешанных по городу зловещих приказах: «За укрывательство евреев - расстрел!» - не остановили его. В их квартире был чулан, в котором Лящ сделал тайник.
Во дворе знали, что Алик вернулся, и кто-то из соседей написал на парикмахера донос. В квартиру с обыском нагрянули румынские жандармы. Алика не нашли, но его спасителя забрали с собой. Несколько дней Лящ провел в подвале жандармерии. Били. Но мальчика не выдал.
Так и жили они в оккупации - Алик в тайнике, Лящ в соседней комнате.
Лящу повезло - его взял на работу приятель, открывший на Садовой улице «Салон красоты для господ румынских и немецких офицеров». В этом салоне Лящ и проработал парикмахером до дня освобождения города от оккупантов. Но когда в Одессу вернулась советская власть, Лящ был арестован. На него поступил донос соседа по двору: «сотрудничество с оккупантами». И если бы не Алик, парикмахер, как и многие другие одесситы, обвиненные в сотрудничестве с оккупантами, был бы сослан на Колыму.
Рыжим вихрем Алик ворвался в кабинет следователя и, захлебываясь словами, рассказал, как прятал его Лящ. Он попросил следователя прийти к ним в квартиру и посмотреть тайник. Он умолял, плакал, писал прошения. И - Лящ был освобожден.
Алику он заменил отца. Благодаря его помощи Алик благополучно окончил школу, потом политехнический институт. А потом -уехал в Израиль. Поселившись в Хайфе, он писал, что подтвердил свой диплом и устроился на работу в солидную фирму.
Алик не забывал своего спасителя. Присылал посылки, деньги, из-за чего Ляща не раз вызывали в КГБ.
Работал Лящ в парикмахерской при гостинице «Спартак» на Дерибасовской. Однажды у него стригся какой-то пароходский начальник. Работа парикмахера так понравилась этому товарищу, что он предложил Лящу перевестись в пароходство и работать на пассажирских судах. С помощью этого начальника Лящ оформился в пароходство, но из-за переписки с гражданином Израиля Аликом Бронфманом визу ему не дали. И Лящ работал на «Украине», в каботаже...
Вот какие подробности о жизни нашего парикмахера я узнал от корреспондента газеты «Моряк». Но когда в очередном рейсе я завел с Лящом разговор об Алике, он, удивившись, что я знаю эту историю, вдруг засмеялся и махнул рукой:
- Ой, только не делайте с меня героя! Сядьте лучше в кресло, я вас подстригу.
Вот таким был парикмахер теплохода «Украина» Лящ!
2013 г.
