Солдат вермахта Генрих Бёлль
Недавно я гостил у друзей в Кельне и перед отъездом пошел побродить по городу. Шел без всякой цели, пока не забрел на улицу с длинным трудно выговариваемым названием - Хюльхратерштрассе. Возле дома под номером 7 я остановился потому, что увидел на фасаде табличку. На ней было написано, что здесь жил лауреат Нобелевской премии по литературе писатель Генрих Белль.
Это имя я впервые узнал в советское время, прочитав в журнале «Иностранная литература» роман Белля «Глазами клоуна». Герой романа Ганс Шнир, потеряв любимую женщину, веру в святость родителей и доверие к религиозным постулатам, бросает вызов обществу. Сын миллионера, он садится на ступени вокзала с протянутой шляпой. Протест против лживости окружающего его мира выливается в клоунаду. Но, по мнению Белля, только шут и мог сказать правду о послевоенной Германии, являя ее недовольному обывателю, не желающему нести бремя ответственности за страшные преступления недавнего прошлого...
В сталинские времена советским читателям предписывалась строгая литературная диета. Герои наших книг должны были быть бесстрашными и послушными. Быть лучшими дочерьми и сыновьями, лучшими рабочими, колхозниками, солдатами. И главное, ни автор, ни его герои ни на мгновение не должны были забывать о великих целях, поставленных перед ними коммунистической партией в деле построения в СССР коммунистического общества.
В романах же Белля «Дом без хозяина», «Где ты был, Адам?», «Бильярд в половине десятого», которые я прочитал позже, как и в романах других зарубежных писателей - Ремарка, Хемингуэя, Сэлинджера, Экзюпери, с которыми советские читатели могли познакомиться в послесталинские времена, описаны не подвиги, не победы, а простые человеческие чувства, живое дыхание любви, доброты и справедливости.
Но если американский писатель Эрнест Хемингуэй или француз Антуан де Сент-Экзюпери были яростными противниками фашизма, то немец Белль, призванный в гитлеровскую армию, не только стал свидетелем ее военных преступлений, но и сам участвовал в сражениях на советско-германском фронте, и входил со своей частью в захваченные фашистскими войсками города.
После знакомства с домом, где жил Генрих Белль, я решил остаться еще на несколько дней в Кельне и побольше узнать об этом писателе, удостоенном Нобелевской премии. В городской библиотеке друзья нашли для меня о нем много материалов, благодаря которым я и смог написать этот очерк.
Родился Белль в Кельне в 1917 году. Учился в католической школе, потом в гимназии. Работал помощником продавца в букинистическом магазине. Еще гимназистом начал писать стихи и рассказы. В 1939 году поступил в Кельнский университет, но вскоре был призван в армию. Воевал в Польше, во Франции, а с нападением гитлеровской Германии на Советский Союз - на Украине и в Крыму.
Вот что говорил он об этом в интервью немецкой газете «Ди Вельт» 27 октября 1979 года:
«Когда началась война, я фактически по своей собственной воле оказался на Восточном фронте. Я тогда был во Франции, в гарнизоне. И если бы захотел, мог бы там оставаться, - были знакомства, связи. Но мне захотелось испытать, что такое настоящая война. До этого мне не пришлось видеть ни одного боя, не пришлось испытать опасности. Но все-таки сказывалось влияние культа мужества, который насаждала в немецком обществе гитлеровская пропаганда, и просто желание испытать настоящую войну самому. В школе нам учителя рассказывали о сражениях первой мировой войны, о Вердене, Сомме, о великом испытании мужчин огнем и смертью... Вот так я оказался в Крыму, а потом в Одессе. В Одессе видел евреев, когда они шли в гетто и тащили на саночках детей и стариков. От этого было и сострадание, и чувство собственной вины, соучастия в преступлениях...».
В конце войны, отступая со своей частью под натиском советских войск, Генрих Белль снова оказался в Германии и в апреле 1945 года сдался в плен американцам. После плена вернулся в Кельнский университет, где окончил факультет филологии.
Печататься Белль начал в 1947 году. Его повести и рассказы нашли широкий отклик у читающей публики. А славу одного из ведущих писателей ФРГ принес ему роман «Бильярд в половине десятого», изданный в 1959 году. В произведениях Белля рассказывалось о недавно пережитом, в них узнавались реалии первых послевоенных лет, затрагивались проблемы социальных и моральных последствий войны.
В 1967 году Белль был избран председателем немецкого ПЕН-клуба, а затем возглавил Международный ПЕН-клуб. Он много раз приезжал в Советский Союз, где большими тиражами издавались его книги. В 1972 году был удостоен Нобелевской премии за роман «Групповой портрет с дамой», в котором создал грандиозную панораму истории Германии XX века.
Свидетель гитлеровских преступлений в завоеванных фашистами странах, сам участник захватнических гитлеровских войн, Белль переосмыслил свое прошлое и в своих произведениях выступал как настоящий гуманист, призывая к равенству и братству людей разных политических убеждений и разных национальностей.
Присматриваясь к жизни людей в Советском Союзе и все больше убеждаясь, что правители СССР своей бесчеловечностью и лживостью недалеко ушли от гитлеровского режима, Белль становится непримиримым критиком советской власти. Познакомившись в Москве с Александром Солженицыным, он нелегально вывез на Запад рукопись «Архипелага ГУЛАГ», где написанная бывшим заключенным сталинских лагерей книга была опубликована и сразу стала знаменитой. После этого самому Беллю запретили приезжать в СССР. А когда Солженицына насильно выдворили из Советского Союза, Белль встретил опального писателя во франкфуртском аэропорту, привез в Кельн и поселил в своем доме, на той самой улице Хюльхратерштрассе , 7. Позже он приютил в этом доме своих московских друзей, изгнанных из СССР писателей-диссидентов Льва Копелева и его жену Раису Орлову.
Государству, строящему коммунизм, эти писатели, протестовавшие против коммунистических догм, были не нужны. Как не нужны были Виктор Некрасов, Владимир Войнович, Георгий Владимов, Василий Аксенов, Иосиф Бродский, Сергей Довлатов и многие другие выдающиеся граждане Страны Советов.
За что травили и гнали этих людей, нравственный и интеллектуальный цвет нации? Ответить на этот вопрос можно лишь так: власть их боялась. И защищалась от них эта власть так же бездарно, как все, что она делала, с тупым усердием вытаптывая все свежее и талантливое. И с каждым годом, с каждым новым актом мужественного сопротивления этих людей лжи и беззаконию резко понижался уровень духовной жизни в стране. В результате Советский Союз и рухнул...
Но вернусь к Генриху Беллю. 25 сентября 1962 года по приглашению Союза писателей СССР он впервые прилетел в Москву в составе западногерманской делегации, в которую входили еще двое известных литераторов - Хагельштанге и Герлах. По поручению секретариата Союза писателей СССР встречали немцев в московском аэропорту германист Лев Копелев, его жена, сотрудница журнала «Иностранная литература» писательница Раиса Орлова, и сотрудник «Интуриста», забронировавший немецким гостям номера в гостинице «Пекин». Но прежде чем ехать в гостиницу, Белль попросил провезти его с товарищами по Москве. На мосту через Москва-реку Хагельштанге попросил остановить машину. Выйдя из нее, он снял шляпу и долго стоял в глубокой задумчивости.
- Что с ним? - спросил Копелев Белля. И Белль объяснил: 17 июля 1944 года по приказу Сталина по Москве провели тысячи немецких пленных. В сопровождении охраны НКВД немцы во главе со своими генералами шли по улицам, хмуро разглядывая столицу советского государства, которую им так и не удалось взять. Стоявшие на тротуарах москвичи с ненавистью смотрели на пленных, и лица этих людей больше пугали немцев, чем винтовки их конвоиров. В колонне пленных шел и будущий писатель Хагельштанге, унтер-офицер артиллерийского полка. Шел и по этому мосту, с которого смотрит сейчас на мирную Москву...
На следующий день Белля и его товарищей принимали в конференц-зале Союза писателей. Зал был набит. Многие стояли вдоль стен. Председательствовал главный редактор журнала «Октябрь» писатель Вадим Кожевников.
Среди многих вопросов, заданных Беллю, был и такой:
- Где вы были во время войны?
Кожевников вскочил и, обращаясь к Беллю через переводчика, закричал:
- Господин Белль, не надо отвечать! Это бестактный вопрос! У нас не собрание ветеранов войны! Мы собрались говорить о творческом опыте, о задачах литературы!
Но Белль возразил:
- Нет. Я отвечу. Вы расхваливаете мои романы. Но если вы их внимательно читали, как же вы можете предполагать, что я не отвечу на такой важный вопрос? Ведь именно об этом я столько писал! Я был солдатом шесть лет и мог бы сослаться на то, что был только телефонистом. Моя винтовка оставалась в обозе, и я вспоминал о ней только тогда, когда получал от фельдфебеля наряды за то, что она была не чищена. Но это не оправдание. Я был солдатом той армии, которая напала на Польшу, Голландию, Бельгию, Францию и на вашу страну. Я как немецкий солдат входил в разрушенный бомбежками Киев и в такую же разрушенную после многих дней обороны Одессу. В Киеве видел, как гнали евреев в Бабий Яр. В Одессе - как гнали одесских евреев в гетто. Я сознаю всю ответственность за преступления гитлеровского вермахта. Из сознания этой ответственности я и пишу.
И еще один ответ Белля на той встрече поразил меня как одессита. На вопрос, знает ли он русскую литературу, Белль ответил:
- Вашу литературу люблю и хорошо знаю. Чехов, Толстой, Достоевский - мои учителя. Особенно люблю Гоголя, силу его дыхания. Из классиков позднего периода мне ближе всех Бабель. Мне кажется, ему лучше всех удалось изобразить то сложное и бурное время, в котором он жил и писал. На немецком телевидении делают серию фильмов «Писатель и город». У них в планах «Кафка и Прага», «Лорка и Гренада», «Джойс и Дублин». Мне предложили тему «Достоевский и Петербург». Я согласился, но предложил и свою тему - «Бабель и Одесса».
К сожалению, фильм этот Белль не сделал. И в послевоенной Одессе не бывал. Но оккупированная фашистами Одесса отражена в его романе «И не сказал ни единого слова». В нем немецкий солдат Фред Богнер пишет из Одессы своей возлюбленной письма, а военная цензура вычеркивает описания тягот войны и всего, что творят в оккупированном городе фашистские «сверхчеловеки», оставляя в письмах только слова признания в любви...
Работая над этим очерком, я перечитал роман Белля и снова увидел полуразрушенную воздушными бомбардировками и оккупированную румынскими и немецкими войсками родную Одессу, в которой мне, одиннадцатилетнему мальчику, пришлось пережить и осаду, и смертельное дыхание гетто.
Вспомнилось, как в конце декабря 1941 года мы брели по скованным морозом одесским улицам на Слободку, где оккупационные власти организовали еврейское гетто, и я увидел возле занесенного снегом Дюковского сада двух немецких солдат. Они тянули к стоявшему в глубине сада невысокому особняку телефонный кабель. Увидев нас, солдаты остановились и, потирая замерзшие руки, стали смотреть на сизых от холода женщин, тащивших на санках немощных стариков, на старух, ведущих за руки закутанных до самых глаз детей, на растянувшееся по всей улице печальное шествие одесских евреев, бредущих по уходившей в гору заледеневшей дороге на уготованную им Голгофу.
Вряд ли одним из тех солдат был Генрих Белль. Ведь в гитлеровском вермахте телефонистов было не счесть. А может, это был он...
Умер писатель 16 августа 1985 года. Вот некролог, подписанный его советскими друзьями. Приведу его полностью:
«Писатель Генрих Белль не умер, его слово живет и будет жить. С первых русских изданий он стал для нас одним из самых любимых, для многих - жизненно необходимых писателей. И хотя с 1975 года он стал неугоден советским властям, его книги в Советском Союзе больше не издавались, но они продолжают неизменно читаться.
Умер Генрих Белль - друг и заступник страдающих, преследуемых людей. Он был христианином, для которого заповедь любви к ближнему была основой жизни. Он был наделен редким даром сострадания.
Когда в Москве, Ленинграде, Киеве преследовали литераторов, арестовывали и судили невинных, за них заступался Генрих Белль. Он писал прошения, протесты, звонил членам правительства, убеждал в невиновности арестованных советских писателей. Он помогал всем этим людям не только словом, но и деньгами, и лекарствами.
С любовью, ревниво он следил за новой русской литературой, в своих докладах и интервью говорил о книгах Паустовского, Бабеля, Трифонова, Пастернака, Евгении Гинзбург, Войновича, Аксенова и многих других.
Для тех, кто его знал, он был не просто литературным авторитетом, но и неизменным нравственным мерилом, олицетворением чистой совести.
На земле немало хороших писателей. Но такое, как у Белля, сочетание художественного слова и братского человеколюбия мы можем встретить разве что у Льва Толстого и Владимира Короленко.
Без Генриха Белля нам труднее будет жить».
Под некрологом - подписи Василия Аксенова, Георгия Владимова, Сергея Довлатова, Виктора Некрасова, Беллы Ахмадулиной, Андрея Синявского, Льва Копелева и Раисы Орловой.
Вот таким был солдат вермахта Генрих Белль, так и не создавший, к сожалению, фильм «Бабель и Одесса»...
2014 г.
