В белый шторм
Ночь была неподвижной. Остановились облака, звезды, и лишь за кормой, как родник, шумел пенистый след.
Теплоход «Аркадий Гайдар» с грузом канадского зерна шел из Монреаля на Черное море. Еще вчера белая от ярости Атлантика швыряла теплоход, как щепку. А сейчас, после того как мы миновали Гибралтарский пролив, нас окружал средиземноморский штиль. Лишь иногда по воде легкой судорогой пробегала мелкая рябь.
Выйдя из душной каюты, я любовался ночью. После тяжелого перехода через Атлантический океан странным было это спокойствие моря, ровный ход судна и неподвижность звезд.
А шторм... Он встретил нас сразу по выходу из устья реки Святого Лаврентия, на берегах которой расположен Монреаль. Мы погрузили там двенадцать тысяч тонн зерна. Судно осело так, что казалось -никакой волне его не качнуть. Но океан есть океан...
И все бы ничего, если бы не пришлось остановиться. Судно начало качать так, что на камбузе загремели привязанные поваром к плите кастрюли, в буфетной побилась вся посуда, а во многих каютах посрываю столы.
Случилось это ночью. Мне позвонил капитан и попросил подняться на мостик.
В освещенной тусклым светом ходовой рубке я увидел судового врача. Этот сутулый пожилой человек делал с нами первый рейс.
Фамилия его была Каминский. Борис Евсеевич Каминский. Он подменял ушедшего в отпуск нашего штатного врача.
Во время знакомства в Одессе, когда новый врач пришел на судно, он рассказал, что работает в поликлинике водников на Приморском бульваре и море в основном видит только с Потемкинской лестницы. Плавать на судах никогда не собирался, прекрасно понимая, что с его «пятой графой» визу ему не дадут. Но после XX съезда КПСС, на котором Хрущев разоблачил злодеяния Сталина и дал возможность тысячам советских политзаключенных выйти на волю, у врача Каминского, несмотря на «пятую графу», появилась возможность повидать мир.
Когда мы снялись в рейс, врач первые дни не выходил из каюты. Укачивался. Но потом «оморячился», привык, и в Средиземном море уже не уходил с палубы, любуясь берегами Греции, Сицилии, Испании. А по выходе в Атлантический океан, не обращая внимания на приличную качку, поднимался на мостик, просил у вахтенного штурмана бинокль, высматривал среди волн дельфинов или разглядывал встречные суда.
О себе он больше ничего не рассказывал. Только однажды, когда я зашел по какому-то делу к нему в каюту и увидел на письменном столе под стеклом выцветшую фотографию, на которой Каминский был снят в форме майора медицинской службы рядом с танком, он улыбнулся и сказал:
- Пришлось и мне немного повоевать...
А для нашего помполита он оказался настоящей находкой. Врач умел рисовать и стал оформлять шутливыми рисунками стенную газету, писал всевозможные объявления, а к Новому году, который мы встречали на подходе к Монреалю, нарисовал и развесил в столовой команды и в кают-компании красочные праздничные плакаты. Кроме этого, он организовал клуб любителей литературы и по вечерам в кают-компании рассказывал членам экипажа интересные истории из биографий русских и зарубежных классиков.
Так вот, о той ночи. Вызвав меня на мостик, капитан сказал, что с идущего нам навстречу западногерманского судна получена радиограмма. У жены немецкого капитана начались роды. Врача на судне нет. Кстати, в советские времена врачи плавали только на советских судах. Растерявшийся немец просит находящиеся поблизости суда, на которых есть врач, оказать роженице помощь.
Ознакомив меня как старшего механика с этой радиограммой, наш капитан добавил:
- Если можно, прибавьте обороты главному двигателю. По координатам мы к этому судну ближе всех. А Борис Евсеевич уже готов пойти на помощь.
Я кивнул и поторопился в машинное отделение. Пробегая по шлюпочной палубе, увидел, что боцман и матросы во главе со старшим помощником капитана уже готовят к спуску моторный бот.
Спустившись в машинное отделение и убедившись, что главный двигатель ведет себя нормально, я дал команду вахтенному механику прибавить обороты и снова поднялся на мостик.
А океан бушевал. Такелаж, надстройки, грузовые лебедки - все блестело, все было мокрым от захлестывавших судно волн. Сама луна, высоко стоявшая над взбешенным океаном, была такой яркой, словно и ее умыл шторм.
Но вот показались огни западногерманского судна. Они то взлетали вверх, то исчезали в волнах, словно остервеневшая стихия пыталась их погасить.
Капитан перевел рукоятку машинного телеграфа на «Стоп». Судно вздрогнуло и остановилось.
И тут начало качать так, что на ногах невозможно было устоять. Но вдруг в какой-то момент океан стих. Присмирел. И в этой внезапно наступившей тишине я услыхал, как с грохотом пошел на воду бот...
Ждали мы долго. Часа три.
Шторм снова набрал силу. От пены океан был белым. Пронзительно свистели на ветру снасти и, казалось, бешенству стихий не будет конца. Поднявшийся на мостик боцман - он не пошел на боте, только помогал его спускать - откинул капюшон мокрого плаща и, вытирая от брызг лицо, хрипло сказал:
- Сказилася Атлантика. Сколько плаваю, такой ее не видел!
А капитан молчал, только нервно курил, прикуривая одну сигарету от другой.
Уже светало, когда мы увидели бот. Он то взлетал к затянувшим небо облакам, то исчезал из вида. Боцман побежал на шлюпочную палубу - готовить к подъему бота шлюп-тали, а капитан, ткнув в пепельницу сигарету, резко перевел рукоятку машинного телеграфа на «Малый вперед». Нужно было развернуть судно, чтобы прикрыть моряков, когда они подойдут к нашему борту.
И вот - мокрый, уставший, со слезящимися от ветра глазами на мостике появился врач.
- Мальчик! - потирая замерзшие руки, весело сказал он. - Такой бутуз!
... На подходе к Гибралтару ко мне зашел капитан. Он сел в кресло, закурил и, глубоко затянувшись, сказал:
- Удивительный человек наш доктор. Я читал в отделе кадров его личное дело. В автобиографии он пишет, что во время войны в минском гетто погибла вся его семья. А он радуется появлению на свет нового немца. И только подумать, в каких условиях он его принимал!
Любуясь ночным Средиземным морем, я вспомнил слова капитана и посмотрел на небо. Оно было светлым, высоким, и, казалось, скатись по этому небу звезда, над морем долго будет стоять чистый прозрачный звон...
2005 г.
