Литературный сайт Аркадия Хасина

«Кафа»

Не знаю - помнят ли старые портовики этот небольшой неказистый буксир, работавший в первые послевоенные годы в Одесском порту и носивший это имя.

С обшарпанными бортами, с длинной густо дымившей трубой и закопченным кормовым флагом, он таскал неуклюжие баржи, буксировал единственный в то время в порту несамоходный паровой плавкран, а когда в порт заходил какой-нибудь пароход, встречал его сиплым гудком и спешил швартовать к причалу.

Правда, причалов тогда почти не было. После освобождения Одессы от фашистских оккупантов в апреле 1944 года порт лежал в руинах. Причалы были обвалены. И лишь на Платоновском молу сохранились два или три причала, куда и швартовались выжившие в ту страшную войну несколько судов Черноморского пароходства: «Димитров», «Курск», «Ворошилов» и «Калинин».

Позже, зимой 1945-го года, хотя еще шла война, но подходы к порту были уже разминированы, в Одессу начали приходить американские пароходы типа «Либерти». Они доставляли в СССР поставки по ленд-лизу, которыми всю войну кормилась Красная Армия. Это были ящики со свиной тушенкой, сгущенным молоком и яичным порошком.

Горы этих ящиков высились в порту под открытым небом. Их не успевали вывозить, и возле них стояла вооруженная охрана.

В порту тогда было несколько проходных. Для мужчин, для женщин и для иностранных моряков. Всех, кто выходили из порта, кроме иностранцев, тщательно обыскивали. За найденную при обыске банку тушенки или банку сгущенного молока полагалось десять лет тюрьмы. Об этом крупными буквами извещали объявления на мужской и женской проходных.

Но, несмотря на эти строгости, все что привозили в Одесский порт американцы продавалось из-под полы на Привозе и на Новом базаре.

Там же продавались американские сигареты и американская жевательная резинка, которые дежурившие у ворот порта фарцовщики, в Одессе их называли барыгами, выменивали на водку у американских моряков, когда те выходили из порта в город.

Что же касается «Кафы», то когда шла швартовка очередного «Либерти», на мостике буксира рядом с капитаном стоял пограничник. Он следил, чтобы к борту «американца» никто не приближался. А когда швартовка заканчивалась, не только у трапа, но и у кормы и носа парохода устанавливался пограничный наряд, чтобы никто не мог по швартовным концам забраться на иностранное судно…

А вспомнил я о «Кафе», встретив недавно старого друга Сашу Нестеренко, с которым заканчивал в те первые послевоенные годы мореходную школу.

После окончания школы я был принят на работу в Черноморское пароходство. А Саша пошел работать в портофлот, где на разных буксирах проработал всю жизнь.

Встретились мы на Приморском бульваре и, присев на ближайшую скамью, стали вспоминать школу, преподавателей, ребят, с которыми учились, и которых разбросала по свету жизнь.

Саша тогда и сказал:

- Вот ты пишешь о судах Черноморского пароходства. Это понятно. Ты на них работал. Но начинали мы с тобой на крошечном буксире, о котором вряд ли кто уже помнит. А ведь это был трудяга с необыкновенным именем и необыкновенной биографией. Помнишь?

Так появился у меня замысел написать о «Кафе».

На буксир нас послали с Сашей проходить плавательскую практику. Буксир стоял ошвартованный кормой к Платоновскому молу недалеко от выгружавшегося там «Либерти».

Был конец февраля. Дул резкий порывистый ветер, причал захлестывали брызги волн и буксир, хоть и стоял у причала, раскачивался так, словно шел в штормовом море.

У скрипучей обледеневшей сходни нас остановил вахтенный матрос. Прочитав наше направление, он усмехнулся и сказал:

- Вот боцман обрадуется! Будет кому гальюн драить!

- Нас в машинное отделение направили. При чем тут гальюн? – удивился Саша.

- Боцман объяснит «при чем». Проходите.

Мы учились на судовых мотористов. Работать нам предстояло на дизельных судах – теплоходах. Но ни теплоходов, ни пароходов, как я уже сказал, тогда почти не было. Практику проходить было негде. Буксир, на который нас послали, был паровой, и, вручая нам направление на «Кафу» наш завуч сказал:

- Главное вам почувствовать под ногами палубу. А она, что у теплохода, что у парохода одинаковая.

Но не успели мы ступить на эту самую скользкую ото льда палубу, как увидели спускавшегося с мостика высокого моряка в черном флотском бушлате, кирзовых сапогах и с сизым от холода небритым лицом.

Подойдя к нам, он взял наше направление, прочитал и повел в носовую часть буксира, где находилась небольшая кладовая. Там он вручил нам лом, лопату и приказал:

- Очистить палубу. Ломом оббивать лед. Лопатой выбрасывать за борт!

- Но нас же в машинное отделение направили, - попытался возразить Саша.

- Туда еще успеете. Выполняйте!

Так мы познакомились с боцманом «Кафы». Фамилия его была Сыч. И за все наше пребывание на буксире, а были мы на нем два месяца, стоило нам попасться боцману на глаза, как он тут же находил нам самую грязную работу. Возражать было бесполезно.

Руководителем нашей практики был старший механик «Кафы» Степан Иванович Бойко. На языке моряков старший механик - «Дед». Степан Иванович был дедом в полном смысле слова, - седой, сутулый, в постоянно сползавших на нос очках. Нас он называл «сынки». И когда мы пожаловались ему на боцмана, он снял очки, протер чистой тряпочкой и, надев их снова, наставительно сказал:

- На море никакой работы бояться не надо. Когда поймете это, тогда и станете настоящими моряками.

По штату «Кафе» полагалось еще два механика, несколько машинистов и кочегаров. Но шла война, моряков не хватало. И у Степана Ивановича был всего один помощник, по возрасту такой же, как он. Фамилию его не помню. Да и видели мы его мало. Он постоянно был в кочегарке. И когда бы я туда не заглянул, он сидел на куче угля, освещаемый всполохами пламени из топки котла, и курил.

Изредка он вставал, с лязгом распахивал дверцу топки, забрасывал туда несколько лопат угля и, захлопнув дверцу, начинал сворачивать новую махорочную самокрутку. Потом брал ломик, снова распахивал топку, раскалял ломик до малинового цвета, прикуривал от него и снова усаживался на кучу угля.

Капитана «Кафы» мы тоже видели редко. Он почти не сходил с мостика. И меня удивляло, когда капитан и Степан Иванович отдыхают. Буксир почти все время был в движении. Если не тащил на Пересыпь плавкран, где восстанавливалась нефтегавань, или не вытаскивал за маяк баржу со строительным мусором, который высыпался далеко в море, то доставлял на рейд лоцмана, который должен был завести в порт очередной «Либерти». И когда «американец» снявшись с якоря, шел в порт, буксир, следовал за ним, – чтобы помочь пришвартоваться к причалу.

Мне все хотелось узнать, почему буксир назван таким странным именем. Но на коротких стоянках, когда мы грузили в бункерные ямы уголь или по общесудовому авралу принимали привезенные боцманом из отдела снабжения стальные тросы взамен оборванных при различных буксировках, было не до расспросов.

А на ходу, когда машина работала и Степан Иванович не отходил от машинного телеграфа, то убавляя по командам с мостика, то прибавляя обороты, если я спрашивал его об этом, он отмахивался: «Как-нибудь потом».

Мне хотелось больше узнать и о самом Степане Ивановиче, о боцмане и капитане. Ведь они прожили большую морскую жизнь, в которую мы только вступали, и которую знали лишь по книгам писателей - маринистов: Станюковича, Новикова – Прибоя, Александра Грина и других.

Но поговорить со Степаном Ивановичем, который в ходу не отходил от машинного телеграфа, а на стоянках, если не было общесудового аврала, то ремонтировал какой-нибудь насос, объясняя нам его устройство, или ставил на изношенные трубы машинного отделения хомуты, объясняя нам как это лучше делать. И поговорить с ним на интересующие меня темы никак не удавалось Боцману лучше было не попадаться на глаза, чтобы не получить очередную грязную работу. А капитану то же, - не пойдешь же на мостик приставать к нему с такими вопросами!..

Где-то в марте, когда нефтегавань была полностью восстановлена и туда пришел грузиться первый танкер, там был устроен митинг. С возведенной на одном из причалов трибуны выступали руководители города, поздравляя всех кто принимали участие в восстановлении нефтегавани с трудовой победой.

«Кафа», помогавшая танкеру швартоваться, стояла кормой к берегу, принимая пресную воду. Воспользовавшись стоянкой, Степан Иванович поручил нам помыть фильтры «теплого ящика». Это емкость, куда возвращается из паровой машины отработанный пар. Конденсируясь в «теплом ящике», он снова превращается в воду, которая откачивается в котел где, опять превратившись в пар, возвращается по трубам в цилиндры машины, приводя в движение поршни.

Когда мы закончили работу, Степан Иванович отпустил нас на палубу «глотнуть свежего воздуха».

Выйдя из машинного отделения, мы закурили, и тут увидели как возле нашей сходни остановился какой-то мужчина. Предъявив вахтенному матросу удостоверение, он прошел на буксир и поднялся на мостик к капитану.

- Кто это? – спросил я матроса.

- Корреспондент «Моряка», - ответил матрос и, увидев что мы курим, закричал:

- Вы что? С ума сошли? Нефтегавань! Здесь не курят!

Мы побросали за борт окурки и, увидев идущего в нашу сторону боцмана, быстро нырнули в люк машинного отделения…

Идя по утрам в порт, я покупал по дороге газету «Моряк», которая начала выходить вскоре после освобождения Одессы. Стоила она всего две копейки и сообщала разные морские новости.

Так я узнал, что до освобождения города от фашистских оккупантов редакция газеты, как и Управление Черноморского пароходства, находилась в Батуми на пассажирском теплоходе «Крым».

Торпедированный под Новороссийском немецкой подводной лодкой, теплоход, благодаря мужеству его моряков, сумевших завести пластырь на образовавшуюся в корпусе от взрыва торпеды пробоину, остался на плаву. Его отбуксирован в Батуми, где он стал на ремонт.

В каютах «Крыма» и разместились эвакуированные из Одессы отделы пароходства, в том числе и редакция «Моряка». А как только Одесса была освобождена, все вернулись в родной город.

Так вот. Купив через несколько дней после стоянки «Кафы» на нефтегавани «Моряк», я прочитал о нашем буксире большую статью, из которой узнал все, что меня интересовало!

Оказалось, что до нападения гитлеровской Германии на Советский Союз «Кафа» работала в Феодосийском порту. Буксир был построен в 1916 году на Николаевском судостроительном заводе на деньги богатого феодосийского рыботорговца. Потомок генуэзских купцов, владевших в средние века на протяжении двухсот лет Феодосией, которую они называли Кафа, он и дал буксиру это имя.

Осенью 1941 года, когда немцы подходили к Феодосии, обстреливая город из артиллерийских орудий и снаряды рвались уже в порту, «Кафа», взяв на буксир баржу, на которую были погружены защищавшие город раненые красноармейцы, и вышла в море, на Новороссийск.

Сдав в Новороссийске раненых, буксир вступил в состав Черноморского пароходства. Вместе с другими маломерными судами участвовал в высадке десанта на Малой земле, буксировал на ремонт в Туапсе или Поти подбитые в море фашистскими самолетами военные и торговые суда, и не раз подвергался сам атакам вражеской авиации…

Степан Иванович пришел на «Кафу» в 1943 году, после того как на подходе к Новороссийску был потоплен пароход «Ян Фабрициус», на котором он плавал механиком. А с фашистами познакомился еще до нападения гитлеровской Германии на Советский Союз.

В 1938 году, когда в Испании шла гражданская война, Степан Иванович плавал на теплоходе «Комсомол». В Средиземном море теплоход был остановлен крейсером фашистского генерала Франко, воевавшего против республиканского правительства Испании, которому помогал Советский Союз. Моряков заставили сесть в шлюпки и отойти от судна. И тут же, на их глазах, несколькими залпами башенных орудий крейсера теплоход был потоплен.

Взяв советских моряков на борт, крейсер доставил их на остров Пальма ди Майорка. Там моряков заключили в мрачную средневековую тюрьму «Санта Мария». Пытками и издевательствами тюремщики добивались от моряков признания, что «Комсомол» вез республиканцам оружие, хотя он шел с грузом пшеницы в бельгийский порт Гент.

Полтора года провели моряки в этой страшной тюрьме. И лишь в 1939 году под давлением международной общественности и Советского правительства вернулись на Родину.

Боцман Сыч пришел на «Кафу» зимой 1944 года. Он плавал на пароходе «Пестель», потопленного в 1943 году немецкой подводной лодкой недалеко от Батуми. Вместе с немногими спасшимися моряками боцман добрался до Новороссийска, где воевал в отряде морской пехоты, защищавшей город. Был ранен. А после излечения получил назначение на этот буксир.

В оккупированной фашистами Одессе у боцмана осталась жена и маленькая дочь. Жена была еврейкой, и когда буксир пришел в апреле 1944 года в освобожденную от фашистов Одессу, боцман узнал, что и жена и дочь погибли в Одесском гетто…

«Кафа» была направлена в Одессу по решению руководства Черноморского пароходства, так как после изгнания из города румын и немцев в порту не осталось ни одного буксира.

Вот обо всем этом я и прочитал в газете «Моряк»…

В 1949 году я получил назначение мотористом 2-го класса на пассажирский теплоход «Львов». Он ходил из Одессы до Сочи с заходом в Феодосию.

В первом же рейсе, утром на подходе к Феодосии, я увидел высоко над городом крепостную стену. И, как только «Львов» стал к причалу, я отправился в город с намерением добраться до этой стены.

Подъем к ней был нелегким. Взбираться пришлось крутым откосом по скользкой от утренней росы траве. Но зато когда поднялся передо мной открылась великолепная картина Феодосийской бухты, позолоченная яркими лучами утреннего солнца.

Стена оказалась развалинами средневековой Генуэзской крепости. Об этом я узнал из прибитой к стене ржавой металлической таблички. На ней писалось: «Эта крепость была возведена в XIV веке генуэзцами для обороны города Кафа от внешних врагов».

Постояв у стены, я собирался уже спускаться вниз, когда увидел входивший в порт густо дымивший буксир. Он тащил за собой груженную баржу и гудел, очевидно требуя для баржи место у причала.

Глядя на буксир, мне показалось, что это «Кафа» возвращается в родной порт, чтобы здесь на корабельном кладбище закончить свою долгую морскую жизнь.

Но это была не она…

Отправить в FacebookОтправить в Google BookmarksОтправить в TwitterОтправить в LiveinternetОтправить в LivejournalОтправить в MoymirОтправить в OdnoklassnikiОтправить в Vkcom