Литературный сайт Аркадия Хасина

Праздник Оле Ларсена

Тихой июньской ночью у самых берегов Швеции нас потревожили звонки громкого боя. В бледной дымке, дрожащей над морем, с треском падала в воду ярко-красная ракета.

- Вон там, видишь? - прокричал мне в ухо старпом.

Совсем близко от нас, густо дымя, шел американский авианосец. На его широкой палубе поблескивали серебристыми крыльями самолеты.

- Куда ты смотришь? - снова закричал старпом. - Вон там!

Я заметил среди волн маленькую рыбачью лодку. В ней стоял человек. Он подавал сигналы бедствия. К его лодке уже спешил наш моторный бот. А американец, заволакиваясь дымом, уходил все дальше.

Человек, которого мы взяли к себе на борт, оказался шведским врачом. Звали его Улаф Остранд. Он вышел в море на рыбалку, но отказал мотор. Несколько судов прошли мимо него, не замечая или стараясь не замечать красных ракет. Сидя у нас в кают-компании за электрическим самоваром, он возмущенно говорил:

- Европа - мозг мира. Но к чему эти машины, электроника, прекрасные школы и лаборатории, открытия, патенты, если я иду в море ко дну, и никто не хочет протянуть мне руку?

- Был туман, - пытались успокоить его мы.

- Нет, нет, нет! Я хорошо знаю людей. Если они делают деньги, они забывают о ближнем.

Потом он ходил по нашему судну и пожимал плечами:

- Зачем матросу одноместная каюта? Это не экономно. Кинозал? Библиотека? У вас грузовое судно или рекламный пароход?

Мы привезли его в Хельсингборг - аккуратненький город, втиснутый между скал. На пристани его встречала жена, маленькая заплаканная женщина. У ее ног лежал велосипед. Доктор обнял жену и показал на нас:

- Хоть они и спасли мне жизнь, многое в их жизни я понять не могу.

Мы засмеялись. Мы тоже не могли понять этого добродушного ворчливого человека. Он остался для нас загадкой.

Первое, что удивило нас в Швеции, это количество самоубийств. Пока мы выгружались в Хельсингборге, газеты трижды сообщали

о гибели целых семей, отравивших себя газом. Уже в Мальме, сосед-

нем с Хельсингборгом городе, где мы выгружали руду, шипчандлер, низенький толстенький человек, жуя сигару, сказал мне:

- Вы хотите знать причину самоубийств? Это долги. Швед в молодости себя не ограничивает. Студент может получить ссуду в банке, он вернет ее, когда станет инженером. Автомобили, благоустроенные квартиры, яхты в кредит - все это соблазняет. Человек берет, ему лают, только требуют взамен роспись. Роспись и больше ничего. На языке экономистов это называется «манипулировать кредитами». Человек приобретает товары сверх своей покупательной способности, в кредит. Те, кто ему дает, богатеют. Они получают огромные проценты. А другие...

Неожиданно в Мальме приехал доктор Улаф Остранд. Он привез нам подарки от своей семьи.

Остранд пригласил нас съездить на его машине в сердце Швеции - Далекарлию. Судя по открыткам, это лесная местность, напоминающая наши Карпаты. Мы согласились. Из Мальме мы выехали с восходом солнца. Навстречу нам неслись автофургоны с молоком, фруктами, даже с живыми курами. В Швеции с ее скалами, лесами и озерами, самый дешевый транспорт - автомобильный.

Доктор Остранд гнал машину на бешеной скорости. Оказалось, что на дорогах, ведущих в город, нельзя ездить медленно - полицейская машина остановит и потребует штраф.

- У нас даже хоронят сейчас быстро, - печально улыбнулся доктор. - Такое время.

В полдень мы остановились возле небольшого озера. Вокруг был лес. Доктор расстелил на траве скатерть и достал из багажника небольшой холодильник. В нем были бутерброды и молоко. Перекусив, мы пошли за доктором к высокому дереву на самом берегу озера.

- Здесь, под этим деревом, - сказал доктор Остранд, - любил отдыхать король. Он описан у вас во всех учебниках истории. Это Карл XII.

Далекарлия. По склонам гор разбросаны хутора. Рядом со старинной ветряной мельницей - кирпичный скотный двор с электричеством и электродоилками. Крестьянки в народных костюмах, разноцветные юбки. Рядом, конечно, велосипед. Каждый двор обнесен прочным забором.

Лица людей серьезны. Доктор завел нас в один дом. Хозяйка показала нам старинную мебель, фотографии сыновей. Все они сплавщики леса. Белокурые здоровые парни. Когда мы выходили, я заметил, как доктор положил на комод хозяйки несколько крон. Словно мы были не в жилище человека, а в музее...

Я заметил у обочины дороги двух молодых лесорубов. Они держали на плечах поблескивающие никелем электрические пилы. Одеты они были в яркие шерстяные свитеры, и если бы их заснять, получилась бы красивая цветная открытка. Машина тронулась, и я помахал молодым шведам рукой. Они вежливо поклонились. Солнце блеснуло на их пилах.

Вечером, уже на судне, я думал: что же мы все-таки видели там, в горах? Заповедник тишины и покоя? Я вышел на палубу. От близких городских реклам вода в порту дымилась. Гудки портовых буксиров перекликались с перезвоном трамваев, город не собирался ко сну, он начинал новую, ночную жизнь, которая, может быть, закончится чьим-то очередным самоубийством.

В один из дней к нам на судно пришел пожилой швед. Время было рабочее, матросы были заняты на уборке трюмов, мотористы заканчивали в машинном отделении сборку поршня, механики принимали с баржи бункер. Швед попросил у вахтенного помощника разрешения осмотреть судно и медленно заковылял по палубе. Он внимательно осмотрел грузовое устройство, попробовал рукой крепость такелажа, обошел брашпиль, заглянул в клюзы. Потом спросил, можно ли спуститься в машину. Я как старший механик разрешил ему это. В машине он ходил вокруг главного двигателя, рассматривал приборы, заглянул в туннель гребного вала и с удивлением остановился возле компрессоров установки искусственного климата. Я не выдержал, пошутил:

- Вы так осматриваете судно, словно мы вас вызвали в качестве инженера.

Он улыбнулся:

- Простите меня, но я часто читаю в газетах, что вы строите большой флот. Всю жизнь я проработал на заводах «Гетаверкен» и, поверьте, знаю толк в настоящих кораблях. Сейчас я на пенсии. Денег у меня мало, но времени много. Я занимаюсь тем, что хожу по судам и сравниваю качество судов, построенных в разных странах. Я никому ничего не собираюсь доказывать, меня попросту не захотят слушать.

Но на старости лет человек имеет право на правду. Наши газеты пишут, что ваш флот - времянка. Все сделано на скорую руку, лишь бы выполнить план. Не знаю, удастся ли мне, но после вашего судна я напишу статью. Я скажу просто: «Хватит выдумывать, господа! Их флот - также первоклассный».

Мы поднялись на палубу. Мимо нас проплыло несколько рыболовных суденышек, и рыбаки были в оранжевых непромокаемых спецовках. Глядя на них, наш новый знакомый сказал:

- Видите, все у нас предусмотрено. Если рыбак окажется за бортом, этот цвет будет виден за несколько миль.

Потом он сказал:

- На заводах «Гетаверкен» без каски ходить нельзя. Администрация заботится, чтобы вам не было больно, если что-нибудь свалится на голову. Но когда ты становишься инвалидом, никого из администрации ты уже не интересуешь. Впрочем, я старый ворчун.

Он пожал мне руку и заковылял к трапу.

Стоянка в порту подарила нам еще одну интересную встречу. Как-то под вечер мы играли на причале в бадминтон. Грузчики, отдыхая после рабочего дня на приготовленных к погрузке бревнах, подбадривали проигрывающих веселыми возгласами. Постепенно вокруг нас собралась толпа - кочегары с буксиров, швартовщики, водители автокранов. Один из болельщиков крикнул:

- Давай, ребята!

Я оглянулся и встретился взглядом с высоким человеком в старой засаленной кепке. Он подошел ко мне.

- Я немного знаю русский. Меня зовут Оле Ларсен.

Мы присели на бревнах, и я услышал историю, которую можно прочитать только в приключенческих романах.

До войны Оле Ларсен плавал кочегаром на старом норвежском судне. Когда немцы оккупировали Норвегию, Оле взял расчет и собрался ехать домой. Работать на немцев у него не было никакого желания. Домой его не пустили. Он пошел к шведскому консулу, но тот только развел руками. Тогда моряк нанялся на небольшую норвежскую шхуну, промышлявшую в Северном море. Однажды, возвращаясь с уловом домой, рыбаки заметили на воде какой-то предмет. Шкипер изменил курс, и вскоре шхуна подошла к небольшому плотику, на котором было двое измученных людей. Это оказались русские моряки. Они сопровождали караван судов из Англии в Мурманск, но возле норвежских фиордов на караван налетели фашистские самолеты. После гибели судна двое суток их мотало на этом плотике по бурному морю.

Норвежцы спрятали русских в трюме и недели две, пока те полностью не пришли в себя, не отходили от них. Когда моряки поправились, шкипер решил выйти в море, встретить русский караван и переправить на какое-нибудь судно спасенных моряков. Но в море к шхуне подошел немецкий сторожевой катер. Гитлеровцы обыскали судно. Сообщил ли им кто-то о русских, неизвестно. Найдя в трюме советских моряков, они арестовали шхуну, привели ее в порт и всю команду вместе с русскими отправили в концлагерь.

Ларсен попал в один барак с русскими. Три долгих года они делились последней крошкой хлеба, пили из одной кружки, ели из одного котелка. Перед самым приходом советских войск в Норвегию немцы посадили узников лагеря на пароход, с тем чтобы вывезти их в Германию. В море пароход под фашистским флагом торпедировала английская подводная лодка. Судно начало тонуть. Запертых в трюме узников ждала гибель. Тогда русские с помощью Ларсена выбили в люке трюма лючину и вылезли на палубу. Немцы были уже все на шлюпках. Только быстро спустившаяся ночь спасла смельчаков. Связав деревянные лючины, они сделали несколько плотиков и выбросились в море. На следующий день их подобрал английский сторожевик. Ларсену удалось вернуться на родину. А русские, Коля и Ваня, уехали в Мурманск. Что стало с ними потом, Ларсен не знает. Но на всю жизнь он запомнил этих мужественных ребят.

Я пригласил Ларсена к нам в гости. Он пришел весь накрахмаленный, пахнущий одеколоном. Мы показали ему кинофильм «Как закалялась сталь». Он долго молчал, потом сказал:

- У нас мало показывают ваши фильмы, мало издают русских книг. Но когда мне выпадает счастье увидеть русский фильм или прочитать книгу о вашей стране, я становлюсь немного сильнее.

Я спросил его, почему он сразу не пришел к нам, когда увидел наше судно в порту. Ларсен улыбнулся:

- Я работаю на буксире, всю неделю занят, а в воскресенье хотел сделать себе двойной праздник.

1972 г.

Отправить в FacebookОтправить в Google BookmarksОтправить в TwitterОтправить в LiveinternetОтправить в LivejournalОтправить в MoymirОтправить в OdnoklassnikiОтправить в Vkcom