Винтовки и мотыги
В разных морях - разные ночи. Но густые, черные - только в одном, в Южно-Китайском.
Траверз Сайгона. Неба нет. Моря нет. Лишь черный ветер заглядывает в иллюминаторы, срывает со шлюпок брезент и призывно свистит, кого-то зовет. И сразу яркий луч прожектора упирается в наш борт. Сигнал: «Стоп, машина!».
Вахтенный штурман вызывает на мостик капитана.
- Не обращать внимания, - говорит капитан.
Ночь. За кормой запыхавшийся стукоток мотора неизвестного сторожевика. Стрелка машинного телеграфа на «Полный вперед». Сквозь ночь - в Демократическую Республику Вьетнам.
Если посмотреть на карту мира, не сразу бросится в глаза небольшой залив, отгороженный от моря островом Хайнань. Название залива еле умещается на карте между островом и материком. Раньше оно было известно только морякам. Сейчас оно известно всему миру. Тонкинский залив, вход в многострадальную страну Вьетнам.
Ранним утром мы пришли в Тонкинский. Ветра не было. За ночь, наверное, выбился из сил. Сотни рыбачьих лодок под высокими полукруглыми парусами, похожими на крылья больших бабочек, ждали рыбу. Все было неподвижно в эти первые минуты нового дня: и воздух, и солнце, и суда, и, наверное, сама рыба, завороженная светом и тишиной. И вдруг - частые удары барабанов, и лодки пошли, ломая синий хрусталь воды, черпая парусами солнце. А в это время высоко в небе появились стреловидные самолеты. Они пронеслись над заливом, в глубине его. Там, где мирно дымил заводскими трубами порт Хайфон, встало черное облако. Взрыв. Еще один. По судну разнесся тревожный голос старпома: «Всем работающим на палубе - надеть каски!».
Трудно поверить, что рядом - война. Хайфон не встречает вас томными огнями неоновых реклам, испитыми голосами легковых автомобилей. Он деловито дымит пароходными трубами, пыхтит моторами грузовых автомашин, откровенно хвастается наваленными на причалах бочками, оборудованием для заводов и электростанций, цементом, удобрениями для рисовых полей. Плечом к плечу стоят у причалов Хайфона суда Польши, Болгарии, Югославии, Германской Демократической Республики и, конечно, наши.
Мы привезли сюда удобрения, тракторы и подарки советских школьников детям Вьетнама. Пока идет выгрузка, нас навещают гости. Это советские специалисты, работающие в Хайфоне, и студенты вьетнамских вузов, желающие попрактиковаться в русском языке.
Тим - студент ханойского педагогического института. В хайфонском порту он проходит практику как переводчик.
- У нас все учат русский язык, - говорит Тим. - Русский язык и экономику.
- Но ты же будешь преподавателем языка, Тим.
- Экономику нужно знать всем, - наставительно говорит Тим. -И учителям, и рабочим. Капиталисты умеют считать свои деньги, и мы должны уметь.
Этот худенький паренек оказался интересным человеком. Он прекрасно знает историю своей страны, ее природные богатства, культурные традиции своего народа. Тим показал нам тетрадь с песнями, которые поют крестьяне во время уборки риса (песни он собирал во время отпуска). Он показал нам большую коллекцию рисунков крестьянских детей, в которых поражает наблюдательность и чувство боли за родину. Но больше всего удивила нас собранная Тимом коллекция из вырезок статей, опубликованных в американской печати, где американские журналисты признают за народом Вьетнама право на победу. Эти статьи Тим выпрашивает у воинов зенитных батарей, когда они сбивают и берут в плен американских летчиков. С разрешения Тима я переписал несколько выдержек из этих статей. Вот некоторые:
«Мы думаем, что американский народ должен быть готовым признать, если уже не признал, перспективу того, что все наши попытки во Вьетнаме обречены на провал и что почва буквально уходит у нас из-под ног». Это - «Уолл-стрит джорнэл».
«То, что до молниеносного наступления коммунистов считалось пессимистической точкой зрения, сегодня можно считать уже оптимизмом. Пессимисты, когда-то называвшие события во Вьетнаме войной, которую Соединенные Штаты не могут выиграть, сейчас называют это войной, которую они могут проиграть». Это - «Крисчен сайенс монитор». И так до бесконечности.
Нашими гостями назавтра стали курсанты хайфонского мореходного училища. Флот Демократической Республики Вьетнам невелик, но мореходное училище в Хайфоне есть. Республика смотрит в завтра, смотрит серьезными глазами пятнадцатилетних юношей, обступивших механизмы нашего машинного отделения. Смуглые руки жадно тянутся к посту управления главным двигателем.
Мы выходим с курсантами на корму, и вдруг их руководитель поднимает руку. Молодежь стихает. Все поворачивают головы к судовому репродуктору. Мы решили - тревога. Но знакомый голос московского диктора сказал: «Говорит Москва». Вьетнамцы заулыбались. Они сели на теплые доски палубы и начали слушать литературную композицию. Признаться, в другое время мы не стали бы слушать эту передачу. Но здесь, в присутствии этих внимательных, даже почтительных слушателей каждое слово Москвы приобретало особый смысл.
Прощаясь, курсанты просят для своих лабораторий ненужные электродвигатели или части двигателя.
- Приходите завтра, друзья! Подберем!
Прохладным утром мы выехали в столицу демократического Вьетнама Ханой. Дорога, связывающая Хайфон с Ханоем, похожа на реку, быстро текущую в сочных зеленых берегах рисовых полей. Сходство с рекой придает дороге влажный, непросыхающий асфальт. Рис требует влаги. Здесь ее не ждут, как манну небесную. Желтыми грибами мелькают в полях конусообразные соломенные шляпы поливальщиков риса. Вручную, из узеньких каналов, глубокими морщинами изрезавших поля, крестьяне поливают рис. Стоя по пояс в воде, монотонными, похожими на качания маятника движениями черпают они воду из каналов и выливают на поле. У многих поливальщиков за плечами ружья и автоматы. Но это -не крестьяне. Солдаты Народной Армии в свободное время помогают крестьянам.
Течет, течет дорога мимо аккуратных деревенек, мимо бамбуковых хижин, мимо красивых вилл. В этих виллах когда-то жили французские колонизаторы. Сейчас здесь школы. Мы видим взорванный дом. Разбитые глобусы, лоскутья географических карт. Бомба попала в одну из школ. На земле сидит старик и печально смотрит на эту картину. А дальше - покалеченные деревья, обвалившийся колодец и небольшая церковь с провалившейся крышей.
Наш автобус чихнул и остановился. Шофер-вьетнамец, чертыхаясь, как все шоферы мира, полез под кузов. Шедшие навстречу нам машины притормозили, и их водители стали предлагать свои услуги. Грузовики с не выключенными моторами уставились на нас знакомыми мордами ЗИЛов. Не подкачайте, родные!
Перед Ханоем пробка. Налет. Воют сирены. Самолетов не видно. Отрывисто бьют зенитки. В кабине стоящей за нами грузовой машины плачет ребенок.
Наконец отбой. Машины трогаются, вежливо пропуская вперед наш автобус, и мы въезжаем в Ханой. И сразу нас обступают тенистые деревья, пагоды, озера. Водитель, словно моряк, после трудного плавания ступивший на твердую землю, оживился:
- Смотрите, друзья, направо - это дворец президента, а вон той пагоде - восемьсот лет. А дальше - музей армии.
У входа в музей, задрав в небо стволы, стоят две пушки. Их взяли у французов при сражении у Дьенбьенфу.
В музее армии обломки самолетов и документы летчиков, бомбивших уже после французов города и села Вьетнама. Каждый экспонат музея - это обвинительный акт. Вот записная книжка летчика Эдварда Джойса: «Полеты с палубы авианосца - что может быть увлекательней для летчика!». На снимке, сделанном корреспондентом польского радио, Эдвард Джойс лежит убитым возле своего поломанного самолета. Пистолет с монограммой «Дорогому Ричарду в день рождения. Папа». Ричард - тоже убит. Осколок зенитного снаряда оборвал его жизнь в небе Вьетнама, и папа получил похоронную.
...Снова улицы, тенистые, задумчивые. Женщины везут в колясках детей, мужчины торопятся по своим делам, и совсем не видно следов недавнего налета. Об этом нам тоже говорили - об удивительном Ханое, где вскоре после налета уже не видно страшных следов войны.
Мы прощаемся со столицей под вечер. Знакомая дорога. Между Ханоем и Хайфоном несколько уютных городков. Утром они были молчаливы. Даже детишки не бегали по улицам, а лежа на голом пузе возле низеньких домиков, что-то старательно выводили на больших листах бумаги. Сейчас наш автобус долго сигналит, пробираясь в толпе. Несут на плечах винтовки и тяжелые мотыги мужчины; обнявшись, идут женщины, и тихо напевают девушки.
Стало темно. По крыше автобуса пулеметными очередями застучал дождь. Водитель включил фары.
Вьетнам протянулся над Южно-Китайским морем тоненькой веточкой. И эта веточка сломана пополам. Почти каждый день газеты всего мира печатают статьи и фотоснимки, рассказывающие о преступлениях американцев во Вьетнаме. Американский флот окружил Тонкинский залив, с его авианосцев совершаются налеты на мирные города и деревни. Разрушают жилища, расстреливают из пулеметов скот, убивают женщин и детей.
Рядом - война.
- Ну, как съездили? - спросил меня Тим. И, не давая мне ответить: - Знаете, у меня в Москве учится друг, и в Одессе учится друг. Они присылают мне открытки с видами этих городов. Вы не обижайтесь, я смотрю и думаю: Ханой красивее. Ваши специалисты помогают нам возводить электростанции, чехословацкие друзья построили в Хайфоне большой госпиталь, Германская Демократическая Республика - кинофабрику. Говорят, Прага, Берлин, Москва - красивые города. Но я знаю - Ханой не хуже. Только вы не обижайтесь.
- Я не обижаюсь, Тим. Я тоже скажу - Ханой прекрасен.
- Спасибо, - тихо говорит Тим.
А ночью тревога, в порту горит склад. Моряки советских, польских, болгарских, немецких судов раскатывают шланги и направляют белые трескучие струи на алое бушующее пламя. Рядом с нами тушат пожар курсанты мореходного училища. Дым ползет по воде.
А утром - в море. Нехотя вползает в клюз якорная цепь, маленький буксиришка, весь в черных подпалинах после бессонной ночи, разворачивает нас носом на выход из порта. Ночь уже уползла в горы, и горизонт впереди раскрашен яркими полосами рассвета.
Солнце чиркнуло по заливу длинным лучом, зажгло воду и небо, и все слилось в одно золотое марево.
- Ух и утро! - восхищенно стукнул кулаком по планширу боцман.
Потом мы читали, что в это утро погибло несколько мальчиков и девочек на набережной Хайфона - от американской бомбы.
1972 г.
