Признание по-английски
Небо обещало дождь, но он все не шел, было тяжело дышать. Нам надоело солнце. Оно преследовало нас в Атлантическом океане, возле мыса Доброй Надежды и теперь здесь, в Индийском.
К вечеру ветер принес забытые запахи земли - влажной травы, прибитой дождем пыли. Утром мы пришли в Карачи.
После утомительного перехода через океан первое утро в порту всегда праздник. Потом начнутся будни с ремонтными работами, суетой, руганью со стивидорами из-за недосчета груза, длинные вечера, когда уже не хочется в город, даже не тянет сойти на причал. Но первое утро!..
Порт не принимал. Он был завален грузами, а грузчики бастовали, так сообщил нам прибывший на рейд агент. Мы ждали двадцать одни сутки. Так сразу мы столкнулись с классовой борьбой, о которой многие из нас имели представление только по учебникам.
До разделения Индии англичанами на Индийский Союз (сейчас Республика Индия) и Пакистан Карачи был небольшим городом с населением 350 тысяч человек. Нынешний Карачи населяют полтора миллиона жителей. Англичане разделили Индию по религиозному принципу. К Пакистану отошли районы, населенные в большинстве мусульманами. «Паки» - значит «чистый». В страну «чистых» началось бегство миллионов индийцев-мусульман. Англичане умело разжигали страсти, и разделение страны сопровождалось страшными погромами. За счет беженцев и вырос Карачи - внезапно, в один год.
Наконец мы вошли в порт. Длинный и узкий, он напоминал кривую улицу, наполненную дымом, лязганьем якорных цепей, криками людей и воплями верблюдов, улицу с запахами нефти, гниющей рыбы, прелых бананов, расцвеченную флагами судов.
Нас втиснули к причалу между двумя ржавыми пароходами. И сразу заскрипели портальные краны с черными надписями «Крупп», подошли к борту автокары, сверкая красным «Дженерал моторс», остановились на причале автомашины с маслом, ослепив желтым «Шелл»... Среди этого парада чужестранной техники внезапно и отчаянно завопил маленький ослик. Он был запряжен в длинную груженую повозку и никак не мог сдвинуть ее с места. Грязный мальчуган-возница кричал на ослика, угрожая ему палкой.
Наши матросы открывали трюмы, на палубе толпились грузчики. Было в грузчиках что-то репинское, бурлацкое. Те же разодранные рубахи, свалявшиеся бороды. И плечи - в ссадинах. Я смотрел на них и не мог оторвать взгляда. Это они, наверное, еще вчера дрались с полицейскими и переворачивали на улицах трамваи. Среди грузчиков выделялся высокий старик в длинной белой рубахе, босой. Седая борода прикрывала впалую грудь. Но глаза смотрели остро. Он что-то крикнул, и грузчики один за другим посыпались в трюм.
Вскоре из трюма послышалась песня. Запевал один - медленно, тягуче. Потом подхватывали все и, когда поднимался из трюма пакет с грузом, умолкали. Старик стоял наверху, направлял движение крана. Стрела возвращалась к трюму, старик опять что-то кричал, и снова начиналась песня.
Так работали без перерыва до вечера. А когда зашло солнце, поднялись на палубу, расстелили маленькие циновки, опустились на колени и начали молиться...
Жаль, что не издают для моряков карманных «лоций городов». Идешь по незнакомым улицам, не зная ни языка урду, ни хинди, только читаешь вывески по-английски и запоминаешь дорогу, как мальчик с пальчик.
... На тротуаре - факир. Играет на дудочке. Длинная кобра поднимает голову и зелеными глазами смотрит на прохожих. Факир вынимает из мешочка тощую мангусту и, держа ее за поводок, как собачку, натравливает на змею.
На центральной улице Бандер-род, прямо на тротуаре, расположились торговцы сувенирами, шариковыми ручками, фруктами. Они хватают прохожих за рукава, кричат во весь голос, что-то доказывая, бьют себя кулаками в грудь. Впечатление такое, словно всех их выпустили на один день из сумасшедшего дома. Много нищих, калек, беспризорных детей. Они тоже хватают прохожих за полы пиджаков, тащатся за ними целые кварталы, молятся, причитают, плачут. Здесь же - кустари. Сидя на тротуаре, они изготавливают медную посуду, различные украшения, легкую обувь. Под деревьями - школа. Ученики сидят на земле, слушают урок, а вокруг шумит город (зданий для школ не хватает).
Витрины, витрины...
- Смотрите, Горький!
В витрине книжного магазина небольшая книга на языке урду с портретом Алексея Максимовича. «Мать». Здесь же, у витрины, мы слышим: «Совет? Русский?». Два парня и две девушки. Они студенты, самостоятельно изучают русский язык. Ребята протягивают нам блокноты и просят написать в них что-нибудь по-русски, хотя бы автографы.
- Но мы же простые моряки.
- Вы советские моряки, - медленно подбирая слова, говорит одна из девушек.
Парнишка лет пятнадцати стоит на пороге другого магазина и кричит: «У нас в продаже товары, сделанные в Пакистане! В продаже товары, сделанные в Пакистане!». Мы заходим в магазин. Приветливый хозяин (парнишка - его сын) подвигает стулья, предлагает кофе. Узнав, кто мы, хозяин рассказывает, что после работы, дома, его сын раскладывает на полу большую карту и смотрит, через какие страны он будет ехать в Москву, в университет имени Патриса Лумумбы. Это мечта мальчика. Да, они торгуют только пакистанскими товарами. Людям сейчас приятнее покупать изделия местной промышленности. Другие магазины не учитывают этого. Но хороший коммерсант должен смотреть далеко вперед.
Хозяин читает пожелтевшую газетную вырезку: «Вооруженный конфликт с Индией вызвал серьезные затруднения в экономике Пакистана, которые в значительной мере осложнились из-за привязанности к американским источникам получения помощи. Для укрепления экономического положения все более благотворную роль играет та помощь, которую он получает от СССР и других социалистических стран».
Хозяин читает по-английски. Я записываю в блокнот. Такое признание печати интересно.
На судно мы возвращаемся поздно. У ворот порта горит костер, и солдаты, охраняющие порт, греют у огня руки. С нас пот катит градом от духоты, а им холодно! Тропики - это тоже условно...
У нас новый сосед по корме - «Звезда Атлантики». Порт приписки -Лондон. Матросы на нем - пакистанцы. Они драят палубу, красят надстройки. После молитвы садятся на корме ужинать. Еду они приносят с камбуза сами, сами моют тарелки (камбуз у них отдельный, здесь же, на корме). Англичане обедают где-то там, в средней надстройке.
Каждый день после работы приходит к нам молодой пакистанец Абдураим, потный, босоногий. Целый день он разносит по порту горячий чай. Грузчики подходят к нему, стоя выпивают чашку. Если у грузчиков нет времени подняться на причал, Абдураим спускается в трюмы.
Абдураим быстро запоминает русские слова и смешно повторяет: «совьетски», «ры-ба», «ма-т-рос». Но больше он молчит, смотрит на нас и вздыхает. Читать он не умеет и приносит нам газеты на английском языке, просит читать ему вслух. В порту он с пяти лет.
На прощание Абдураим принес нам в подарок большой искусно расписанный чайник. Он знает - в России любят чай. Он волнуется, хочет что-то сказать, но только вздыхает и показывает на синее небо, на розовые облака, на наш флаг и на себя.
1972 г.
