Водолазы
К сваям подошел моторный бот. Загремела якорная цепь. Бот задрожал, отрабатывая машиной назад, от кормы разошлись пенистые круги.
Груня подозвала меня:
- Дывысь, водолазы!
На палубе бота появится усатый старшина. Он взял багор и отпихнул колыхавшиеся возле свай замазученные доски, потом укрепил на корме маленький трап и покрутил кривошипы машины, подающей в водолазный скафандр воздух. Убедившись, что все в порядке, он вернулся к рубке и поднял на мачте сигнал: «Произвожу подводные работы». Сигнал этот, синий с белым, был похож на большой детский флажок и по Международному своду сигналов обозначался буквой «альфа». Свод сигналов я читал по вечерам, по настоянию боцмана, придвинув к койке свечу...
Вернувшись на корму, старшина наклонился над люком кубрика и свистнул. Из люка показался водолаз в шерстяном костюме и вязаной шапочке, а из машинного отделения вышел моторист в комбинезоне и берете. В руке он держал гаечный ключ. Этим ключом, когда водолаз был уже одет, он завинтил шлем, а потом закрутил на шлеме окошечко. Все было так, как до войны во Дворце пионеров, только за трапом, на котором стоял водолаз, был не бассейн, а глубокая бухта с затопленной на дне баржей...
Я хотел посмотреть, как водолаз уйдет под воду, но из кочегарки погрозил кулаком боцман:
- А кто котел заканчивать будет?
Я спустился к котлу.
В этот день работал я как одержимый. Мне не терпелось закончить банить трубки и вернуться на палубу, смотреть на водолазов. Даже
Иван Максимович, подававший мне инструмент, подергал за кабель переноски и сказал:
- Хватит, от тебя уже пар идет.
Потный и грязный, я вылез из котла и стал жадно пить воду из шланга, протянутого боцманом с палубы. Отдышавшись, я вытер губы и спросил:
- Как там Колька?
- Вернется. Он еще и милиционерам нагрубил. Я еле упросил начальника милиции ничего не писать в кадры, иначе не видать ему больше моря. Придет сегодня. Под мою ответственность.
Подняв переноску, Иван Максимович внимательно осмотрел вычищенные мной трубки.
- Ну вот, теперь можно из регистра приглашать. Но прежде я одного человека позову. Профессор! Даром что кочегар, - Иван Максимович улыбнулся. - От его глаза ни один котельный изъян не скроется!
Положив переноску, Иван Максимович заглянул под плиты и сказал:
- Нам бы еще воду с льял откачать, а то, чего доброго, кочегарку скоро затопит. Ну ладно, шабаш.
И боцман поднялся на палубу. Я собрался было за ним, но, споткнувшись об осушительный насос, стоявший недалеко от котла, вдруг подумал: «Воздух у нас есть. Он поступает с берега к турбинке, которой бригадир снимает наработок в цилиндрах. А что, если этот шланг подключить к осушительному насосу? Какая разница, пар будет толкать поршни или воздух?».
Не думая уже о водолазах, я переступил комингс, отделяющий кочегарку от машинного отделения, отсоединил от турбинки шланг и потащил к насосу. Рабочих не было, они ушли в цех. Рядом с насосом валялся раздвижной ключ, шведик, как называл его боцман. Отдав трубу острого пара, я подключил к насосу шланг, обмотал проволокой и помчался наверх включать воздух. Колонка воздушного крана находилась на берегу. Как только я повернул зашипевший кран, до меня донеслось постукивание ожившего насоса. И сразу из бортового отверстия грязной струйкой запульсировала вода!
Не помня себя от радости, я вернулся в кочегарку и увидел боцмана. Лицо его было растерянным.
- Это ты? - хрипло спросил он, показав на насос. - Как же я, старый болван, не догадался? Задышал, задышал наш «Аджигол»!
- Максимыч! - показалась в дверях кочегарки Груня. - Водолаз вылазыть!
- Иван Максимович, я пойду посмотрю.
- Иди, иди!
Когда я выбежал на палубу, водолаз ухватился за поручни трапа. Поднявшись до половины из воды, он остановился, подставив старшине шлем. Старшина отвинтил сначала окошечко-иллюминатор, а потом снял и шлем. Водолаз помотал головой, словно отряхиваясь, и, наверно, попросил напиться, потому что старшина, сбегав в кубрик, принес графин и подал водолазу полный стакан воды.
- А я их знаю, - сказала Груня. - И того, вусатого, и того, шо воду пье. Як Новороссийск освободылы, воны у порту робылы. Кажный божий день пид водой. Шо воны тильки нэ пидиймали з грунта! Одного разу здоровенну бонбу вытяглы. Усим судам приказано було уйти з порту. А другого разу пидводну лодку на понтонах пиднялы. 3 ней воны довго возылыся. Помнишь, Максимыч, як вона всплыла?
Груня повернулась к подошедшему боцману.
- Помню...
На палубу поднялись рабочие. Остановившись возле нас, тоже стали смотреть на водолаза.
- О какой вы лодке говорите? - спросил бригадир. - Здесь, в Одессе, тоже недавно с грунта подняли.
- То в Новороссийске было, - помолчав, сказал боцман. - Я командира хорошо знал. Наш, с торговых моряков. Старпомом на «Декабристе» был... Всплыл он в бухте, перед самым носом фашистов, и прямой наводкой по ним бил. Потом на грунт лег, темноты дождаться хотел. Закидали, сволочи, глубинными бомбами. Подбили. Масляное пятно по всей бухте пошло... Ну, деваться некуда, всплыл. В упор гадов расстреливать стал. Сам за комендора у пушки работал. А за спиной флаг гвардейский, пулями пробитый. Так, с поднятым флагом, и ушел на дно...
Губский вздохнул. Груня начала сворачивать самокрутку. Боцман прислушался к машинному отделению и посмотрел за борт. Вода уже не пульсировала, а стекала ржавой струйкой.
- Чего рот раскрыл? - напустился на меня боцман. - Видишь, насос сорвал!
Я побежал в машинное отделение. Насос с хрипом высасывал из-под плит остатки воды. Я заломал шланг. Насос дернулся и остановился.
Когда я поднялся наверх, водолаза на трапе уже не было, он снова ушел на грунт. На поверхности воды всплывали и лопались пузыри.
К обеду появился Колька. Под глазом у него набух синяк, козырек фуражки был сломан, рукав кителя оборван.
- Чего уставился? - процедил он сквозь зубы. - Пойди лучше у Груни ниток попроси!
Но Груня сама пришла в кубрик. Посмотрела на Кольку, покачала головой, взяла из его рук китель и, усевшись на койку, принялась зашивать рукав. Закончив, она перекусила нитку, встряхнула китель и швырнула Кольке.
- Пожрать дашь? - надевая китель, спросил он.
- С довольствия тебя ишо не знялы.
И Груня, вынув из шкафчика чистую тарелку, пошла на камбуз.
Колька повеселел. Одернув китель и глянув в зеркало на свой синяк, он сел за стол и начал рассказывать о соседях по камере.
- Спикулей там полно. Чем только не торгуют люди!.. Послушал я их и решил завязать. А то вправду поймают с каким-нибудь паршивым краником, загремишь на всю катушку!
В кубрик спустился боцман.
- Вернулся, красавец? Хорош! С такой мордой самый раз к девкам ходить. Пока ты в милиции прохлаждался, мы котел закончить успели. Пообедаешь, сделаешь в машине и в кочегарке генеральную уборку.
- Сделаю, не волнуйся...
Накормив Кольку, Груня позвала меня на камбуз:
- Возьми оцю кастрюльку та отнесы водолазам. Нехай борща горяченького поидят.
- Так водолаз же еще под водой!
- Поки ты донэсэшь, вин аккурат вылэзыть.
Груня оказалась права. Пока я шел вдоль берега, водолаз снова показался из воды, уцепившись за трап. И снова над ним склонился старшина.
Для того чтобы попасть к боту, нужно было пройти через док. Его недавно восстановили. В день открытия дока на стапель-палубе
состоялся торжественный митинг. Играл духовой оркестр, пионеры подносили рабочим цветы, а потом директор завода разрезал ленточку, и в док, сопровождаемый «Форосом», вошел первый пароход. Это был танкер «Серго», торпедированный во время войны. Сейчас он стоял в лесах, как строящийся дом. Под днищем танкера ярко горели дуговые лампы, и рабочие в брезентовых робах очищали от ракушек и ржавчины кингстонные ящики. Сварщики подваривали бортовые кили, а на самом верху дока с трамвайным звоном двигались портальные краны. Я посмотрел наверх.
- Давай, паренек, не задерживайся, - крикнул мне из-под днища танкера какой-то рабочий. - Не ровен час, свалится на голову железяка, отвечай за тебя!
Я хотел ответить, что я не «паренек», а матрос буксирного парохода «Аджигол», и что скоро мы тоже станем в док, но рабочий уже закрылся щитком и затрещал искрами сварки.
Прижимаясь к сырой стенке дока и поглядывая уже с опаской вверх, я пробрался на другой конец стапель-палубы и осторожно, боясь пролить борщ, перелез на сваи. Когда я подошел к боту, меня встретил сам старшина.
- Чего тебе? - недружелюбно спросил он.
- Вам борща послали.
И я протянул старшине кастрюльку.
- Какого еще борща?
Я рассказал о Груне. Старшина засмеялся.
- Ну, раз так, спасибо. Погреем водолаза, а то он, и правда, на грунте слегка продрог.
Я ступил на палубу бота и вслед за старшиной прошел на корму. Водолаз стоял на трапе в своей вязаной шапочке. В стороне, на палубе, поблескивал медью шлем.
- Сейчас я тебя борщом буду греть, - сказал водолазу старшина. -Повариха с соседнего буксира послала. Воевали, оказывается, рядом.
- Годится, - простуженным голосом сказал водолаз и подмигнул мне.
Старшина сбегал в кубрик, вынес оттуда хлеб, ложку и, присев на корточки, начал кормить стоящего на трапе водолаза, словно маленького ребенка.
- А баржу вы скоро поднимете? - спросил я.
- А тебе зачем она? - удивился старшина, возвращая мне кастрюльку.
- Как зачем? - и я рассказал водолазам о наших подшипниках и о баббите.
- Вот оно что! Ну, тогда подожди. Помогать нам будешь.
Старшина надел на водолаза шлем, затянул гайки и закрутил окошечко. Хлопнул по шлему - готово! И водолаз, засопев предохранительным клапаном, стал спускаться по трапу в воду.
- Берись! - старшина показал мне на машину с кривошипами. -Давай крути. Помогай доставать свой баббит!
Я поставил кастрюльку на палубу и, поплевав на руки, как делал это боцман, начал вращать податливое колесо.
