Узница тюрьмы «Санта-Мария»
Женщина, о которой я хочу сейчас рассказать, несколько затрудняет меня. Я уже писал о ней, а по литературным законам повторять себя нельзя. Но в книге, где я пишу о женщинах в море, рассказ о ней был бы кстати. Поэтому постараюсь написать о ней с такой же точностью, как писал раньше, но несколько по-иному...
В 1999 году я был избран председателем Все-украинской Ассоциации бывших узников нацистских концлагерей и гетто. В этой должности проработал до 2001 года и ушел по болезни. Но за несколько лет моего председательствования услышал столько человеческих историй, что их хватило бы на несколько потрясающих романов. Вот одна из таких историй...
Этот день в Ассоциации бывших узников концлагерей и гетто был обычным рабочим днем. Телефонные звонки, посетители, просьбы, вопросы. Но посетитель, который в этот день пришел в Ассоциацию, ни о чем не спрашивал и ни о чем не просил. Слегка заикаясь, он сказал, что зовут его Олег, и положил передо мной потертую коленкоровую папку:
- Посмотрите, пожалуйста.
Я раскрыл папку и увидел фотографию женщины в морской форме. Лицо ее показалось мне очень знакомым.
- Это моя бабушка, - сказал Олег. - Она давно умерла. Но она была узницей фашизма еще до того, как Гитлер напал на Советский Союз. Она плавала на судах Черноморского пароходства. Но там ее давно забыли. Да и пароходства уже нет. Пусть ее помнят хотя бы в вашей Ассоциации.
И, оставив папку, он ушел.
Когда схлынул поток посетителей, я стал рассматривать содержимое папки. Кроме фотографий там оказалось еще несколько старых газет. А под газетами я увидел диплом капитана дальнего плавания на имя Берты Яковлевны Рапопорт.
Так вот почему таким знакомым мне показалось ее лицо! Кто же в Черноморском пароходстве, где и я проработал много лет, не знал Берту Яковлевну Рапопорт! «Легендарную Берту», как называли ее моряки.
В Советском Союзе было всего две женщины с дипломами капитана дальнего плавания. В Дальневосточном пароходстве - Анна Ивановна Щетинина и в Черноморском - Берта Яковлевна Рапопорт.
Взволнованный, я с нетерпением развернул пожелтевшие газеты. Одна была одесской, «Большевистское знамя» за 5 июня 1939 года. Вторая - московской, «Вечерняя Москва», за то же число. В обеих газетах под огромными заголовками сообщалось о возвращении в Одессу из фашистского плена на пассажирском теплоходе «Армения» большой группы советских моряков. Среди них была и старший помощник капитана парохода «Катаяма» Берта Яковлевна Рапопорт.
1939 год...
Мне было всего 9 лет, но я хорошо помню очереди у кинотеатров, где показывали кинохронику, которую снимал в раздираемой гражданской войной Испании Роман Кармен. Помню названия населенных пунктов, где шли ожесточенные бои с фашистами: Уэска, Брюнете, Теруэль. И помню огромную карту Испании, вывешенную в Городском саду, возле которой собиралась сначала шумная, а потом все более сдержанная толпа одесситов. Помню и испанских детей, которых, спасая от бомбежек, привозили морем в Одессу. И мы, пионеры, стройными колоннами, под звуки горнов и барабанов, ходили в порт встречать маленьких испанцев.
«Но пассаран!», «Они не пройдут!» Этими обжигающими, как испанское солнце, словами одесситы выражали свою солидарность с мужественной борьбой почти безоружного испанского народа, пытавшегося преградить путь фашизму.
А началось все с простой фразы: «Над всей
Испанией безоблачное небо». Этот сигнал к фашистскому мятежу прозвучал в эфире 18 июля 1936 года. Мятеж против законного республиканского правительства возглавил генерал Франко. Ему сразу стали помогать фашистские единомышленники - германский фюрер Адольф Гитлер и итальянский диктатор Бенитто Муссолини.
Как я уже писал в предыдущих очерках, не остался в стороне от испанских событий, став на сторону республиканцев, и Советский Союз. И хоть путь морем от советских берегов к берегам Испании был не близкий, почти каждый день с оружием и продовольствием стали уходить из Одессы, держа курс на испанские порты, суда Черноморского пароходства.
Морские пираты Франко безжалостно топили или захватывали в плен советские суда. И те из моряков, что стали узниками франкистов, первыми прочувствовали, что такое фашизм.
Испытала это и Берта Яковлевна Рапопорт...
И вот теперь, спустя много лет после тех трагических событий, я держал в руках ее диплом и, читая скупые, но выразительные слова: «настоящий диплом на звание капитана дальнего плавания выдан...», вспоминал наше знакомство.
Было это зимой 1949 года. Пароход «Очаков», на который я был назначен кочегаром, стоял на одесском рейде в ожидании бункера. На пароход я должен был прибыть к восьми часам утра. В порт я прибежал к семи. Но море штормило, и рейдовый катер за маяк не шел. Стоя на обледеневшем причале, я со страхом думал: «Что же теперь будет?» В те времена за опоздание на работу судили.
Вдруг ко мне подошла женщина в стеганом ватнике и берете с «крабом».
- Опаздываешь?
- Ага.
- Какой пароход?
- «Очаков».
- Иди за мной.
Я даже не спросил: «Куда?». Тон этой женщины и весь ее облик подействовали на меня завораживающе.
У Платоновского мола дымил длинной трубой и скрипел сходней буксир «Форос». Женщина подошла к сходне и крикнула вахтенному:
- Позови капитана!
Когда появился капитан, она сказала:
- Петрович, отвези парня на «Очаков». Наряд получишь потом.
Так я не опоздал на пароход.
Это и была Берта Яковлевна Рапопорт, в то время диспетчер портофлота.
О ее должности я узнал от капитана «Фороса». И пока буксир, зарываясь в волны, вез меня на «Очаков», я еще узнал, что Берту Яковлевну уволили из пароходства, поэтому и работала она в порту.
- Такую Берту! - сокрушался седоусый капитан, ворочая тяжелый штурвал. - И за какие только грехи? Я же с ней плавал. Лучшим штурманом Черноморского пароходства была!
А ее «грехи» стали вскоре и моими «грехами». Благодаря Берте Яковлевне на пароход я не опоздал. Но когда «Очаков», приняв бункер, должен был сниматься в заграничный рейс, мне перед самым отходом прислали замену. В отделе кадров ничего объяснять не стали, а сказали, что нужно поработать в каботаже. Так я попал на пассажирский теплоход «Львов», ходивший по Крымско-Кавказской линии. А через некоторое время меня вообще уволили из пароходства. В стране разгоралась кампания «по борьбе с безродными космополитами» и, по мнению властей, я, как и Берта Яковлевна, как и тысячи ни в чем не повинных других советских евреев - инженеров, врачей, учителей, которых изгоняли в те годы с работы, был тем самым «безродным».
В пароходство я вернулся лишь после смерти Сталина, отслужив три года в армии. Но травма осталась на всю жизнь...
Перечитав лежавшие в коленкоровой папке газеты и не веря тому, что держу в руках капитанский диплом Берты Яковлевны Рапопорт, я решил написать о ней очерк. Но что я о ней знал? Спрашивать внука? Но он ушел, даже не оставив номер телефона. А отдав папку, больше не приходил.
Искать старых моряков, которые могли рассказать о Берте Яковлевне? Тоже бесполезно. Время безжалостно, вряд ли кто из них дожил до нашего времени. И я решил искать ее «личное дело». Искал в архиве пароходства, потом - в архиве порта. И - нашел!
Ксерокопии анкет и автобиографий, написанных ее рукой (в советские времена такие бумаги моряки писали чуть ли не через каждый рейс, ведь под надзором НКВД были все советские граждане, а тем более моряки заграничного плавания), пополнили папку, которую принес ее внук.
Вот, например, выдержка из автобиографии, которую Берта Яковлевна писала после возвращения из фашистского плена:
«Я, Рапопорт Берта Яковлевна, родилась в г. Одессе 15 мая 1914 года. Мой отец, Рапопорт Яков Григорьевич, всю жизнь работал столяром. Мать, Рацель Ароновна, домашняя хозяйка.
В 1922 году поступила в школу и закончила ее в 1928 году.
В 1926 году в числе трех лучших пионеров была торжественно передана в комсомол.
В 1928 году поступила в Одесский морской техникум на судоводительское отделение. Окончила техникум в 1931 году и получила диплом штурмана дальнего плавания.
С 1 февраля 1932 года первая самостоятельная работа в должности 4-го помощника капитана на теплоходе «Батум-Совет». В 1933 году политотдел Черноморского морского пароходства перебросил меня на комсомольско-молодежный теплоход «Кубань» на должность 3-го помощника капитана. В октябре 1934 года переведена на пароход «Катаяма» и по постепенному продвижению по службе там же с 5 февраля 1936 года работала старшим помощником капитана. В 1938 году, во время событий в Испании, вместе со всем экипажем парохода «Катаяма» попала в фашистский плен. Нас содержали в тюрьме «Санта-Мария» на острове Пальма де Майорка. Потом в концлагере. В июне 1939 года по настоянию нашего правительства мы были освобождены из плена и вернулись на Родину...»
Вчитываясь в этот документ, отображающий дух и стиль той эпохи, я представил жизнерадостную девушку из трудовой еврейской семьи, которую неожиданно для родителей увлекла романтика моря. Представил гнев отца и отчаяние матери, когда они узнали, что их дочь решила уйти в океан! Но она настояла на своем.
Девушке поступить в морское учебное заведение, тем более на судоводительский факультет, всегда непросто. Но она поступила. И совсем уж непросто было семнадцатилетнему штурману «в юбке» вписаться в коллектив моряков, всегда скептически настроенных против женщины на корабле. Но она не только вписалась, но и сумела подняться по довольно крутой служебной лестнице от 4-го до старшего помощника капитана!
А что такое старпом? Моряки называют эту должность «собачьей». Спит старпом урывками четыре-пять часов в сутки. Помимо двух вахт, которые он несет на мостике с четырех утра до восьми и с четырех дня до восьми часов вечера, он отвечает за надежную работу грузового, шлюпочного и швартовного устройств, за пожарную безопасность, готовит и проводит учебно-тренировочные тревоги по борьбе за живучесть судна, руководит работой палубной команды, обеспечивает швартовки и отшвартовки в портах, отвечает за надежное крепление груза в трюмах и на палубе, за прием и расходование пресной воды и продовольствия, за чистоту и порядок в жилых и служебных помещениях, ведет табель учета рабочего времени штурманов и матросов, составляет заявки на техническое снабжение и продовольствие. От хозяйского глаза старпома не должна укрыться ни одна мелочь - от небрежно подметенной палубы до неаккуратно заправленной койки в матросском кубрике. Даже плохо приготовленный поваром обед тоже на совести старшего помощника капитана.
Так вот со всеми этими непростыми обязанностями Берта Яковлевна справлялась блестяще! Подтверждение этому я нашел в газетах и журналах за 1936-й, 1937-й, 1938-й годы, которые разыскал в отделе периодики Одесской публичной библиотеки. Оказалось, в те годы ее знала вся страна!
Вот что, например, писал популярный в советское время журнал «Работница», тираж которого превышал два миллиона экземпляров:
«В 1936 году пароход «Катаяма» швартовался в одном из французских портов. С капитанского мостика раздалась команда:
- Отдать левый якорь!
Лоцман-француз с удивлением смотрел на невысокую изящную девушку, командовавшую швартовкой огромного океанского судна. Это была Берта Яковлевна Рапопорт, лучший штурман Черноморского пароходства.
После швартовки толпа людей на берегу встретила Берту Яковлевну аплодисментами. Всем хотелось поближе рассмотреть смелую девушку, плававшую по морям и океанам наравне с мужчинами. Дети подносили ей букеты цветов, женщины целовали и спрашивали о жизни в Советском Союзе.
После Франции пароход взял курс к берегам Англии. Прошли туманный Ла-Манш. Вот и знаменитые лондонские доки. Не успели пришвартоваться, как возле парохода собралась толпа. Защелкали фотоаппараты.
А на следующий день в одной из лондонских газет появилась статья под названием: «Первая в мире женщина-моряк». В статье со всеми подробностями описывалась ее внешность, цвет глаз, волос и... маникюр. И каждый день, пока пароход стоял у лондонского причала, Берта Яковлевна получала восторженные письма от жителей британской столицы».
Сделав многочисленные выписки из газет и журналов, почти выучив наизусть личное дело с многочисленными характеристиками, в которых превозносились ее деловые и человеческие качества, я сел за пишущую машинку.
Свою дорогу в океан Берта Яковлевна начинала на легендарном паруснике «Товарищ», учебном судне Одесского морского техникума, на котором проходили практику известные впоследствии капитаны, такие, например, как Иван Александрович Манн или Герой Советского Союза Александр Иванович Маринеско, командовавший в годы Великой Отечественной войны подводной лодкой С-13 и потопивший гитлеровские суда общим водоизмещением 52884 тонн, в том числе огромный лайнер «Вильгельм Густлофф», на котором находились экипажи фашистских подводных лодок и целая дивизия фашистских солдат и офицеров. После потопления этого лайнера Гитлер назвал Александра Маринеско «врагом Рейха № 1».
На «Товарище» Берта Яковлевна, наравне с другими курсантами, несла вахту у руля, ставила и убирала паруса и, поднимаясь на головокружительную высоту, пела от счастья. Она и палубу драила наравне с матросами, упрашивая знаменитого боцмана «Товарища» Адамыча не делать для нее, как для девушки, никаких поблажек. А уж что касается чистки картошки на камбузе или наведения чистоты в курсантском кубрике, то ей не было равных!
Но главное, получив штурманский диплом, начав работать помощником капитана, недосыпая из-за ночных вахт, познав неистовую качку океанских широт, зной тропиков и холод арктических морей, долгую разлуку с близкими, она не отступила от избранного пути и - стала капитаном.
А теперь я хочу рассказать о главном испытании, выпавшем на ее долю: о фашистском плене.
Это случилось 17 октября 1938 года в Средиземном море. Приписанный к Одесскому порту пароход «Катаяма», названный в честь основателя Коммунистической партии Японии, шел с грузом пшеницы из Мариуполя в Англию, в порт Ливерпуль.
Ночью недалеко от Мальты пароход был внезапно освещен мощным прожектором. На мостике «Катаямы» нес вахту второй помощник капитана. В четыре часа утра его должна была сменить старший помощник Берта Яковлевна Рапопорт.
Ослепленный прожектором вахтенный понял, что пароход взят под прицел одним из патрулировавших Средиземное море франкистских военных кораблей, и вызвал на мостик капитана. Когда капитан, Терентий Афанасьевич Передерни, поднялся на мостик, к пароходу уже приблизился военный корабль, наведя на советский пароход носовые орудия.
С корабля просигналили: «Немедленно остановитесь! В случае неповиновения будете расстреляны!».
Капитану не оставалось ничего другого, как застопорить ход. С корабля спустили шлюпку, и вскоре на борт «Катаямы» поднялся офицер в сопровождении вооруженных солдат.
Берта Яковлевна проснулась от доносившихся с палубы непонятных криков. Прислушалась и услышала в коридоре топот тяжелых сапог. Накинув на плечи теплый платок, в туфлях на босу ногу она выбежала из каюты.
На палубе франкистский офицер допрашивал капитана:
- Куда следуете? Что в трюмах? Где судовые документы?
Капитан спокойно отвечал:
- Идем в Англию. В трюмах пшеница. Можете открыть трюмы и проверить.
Увидев Берту Яковлевну, Терентий Афанасьевич попросил:
- Принесите, пожалуйста, судовые документы.
Когда Берта Яковлевна в форменном кителе с золотыми нашивками на рукавах снова появилась на палубе и подала франкистскому офицеру документы, тот удивленно спросил:
- Кто эта женщина?
- Мой старший помощник, - ответил капитан.
Изумленный офицер начал молча листать документы.
К рассвету «Катаяма» под конвоем корабля франкистов взяла курс на испанский остров Майорка. В ходовой рубке рядом с заступившей на вахту Бертой Яковлевной стоял франкистский военный моряк. Он строго следил за курсом, которым шел пароход, стараясь не замечать женщины-штурмана. На вопросы Берты Яковлевны, по какому праву советских моряков заставили изменить курс, почему арестован пароход, франкист демонстративно молчал.
С приходом в порт Пальма де Майорка почти весь экипаж вместе с капитаном был отправлен в концлагерь. О том, куда их повезут, объявил морякам поднявшийся на борт чернобородый фашист. Размахивая кольтом, он пригрозил:
- За побег - расстрел!
На пароходе, кроме Берты Яковлевны, остались пять моряков: боцман, два матроса, машинист и кочегар. Прощаясь с Бертой Яковлевной, капитан сказал:
- К вам переходят мои полномочия. Держитесь. Не поддавайтесь на провокации. Видите, эти негодяи способны на все!
- Эй! - крикнул капитану чернобородый. - Хватит прощаться!
Солдаты, подталкивая моряков прикладами винтовок в спины, согнали их на причал. Там ждал крытый брезентом грузовик. Когда машина скрылась за воротами порта, боцман сказал Берте Яковлевне:
- Ну вот, теперь вы наш капитан.
В ответ Берта Яковлевна лишь грустно улыбнулась.
На следующее утро, как всегда, на кормовом флагштоке парохода был поднят государственный флаг СССР. А вскоре к борту парохода подъехал на легковом автомобиле чернобородый фашист. Увидев поднятый на корме парохода красный флаг, он выскочил из машины, замахал руками и заорал, требуя, чтобы флаг немедленно спустили. Видя, что на пароходе не собираются выполнять его приказ, он взбежал по трапу и помчался на корму с явным намерением сорвать флаг. Но там его ждала Берта Яковлевна. Встав перед флагом, она решительно заявила:
- Пока мы остаемся на борту, вы не посмеете дотронуться до нашего флага. Палуба парохода -территория моей Родины, Союза Советских Социалистических республик. Вы можете меня расстрелять. Но пока я жива, спустить флаг не дам!
Злобно сверкнув глазами, чернобородый отступил. А вечером на причале появился знакомый уже морякам крытый брезентом грузовик. Боцмана с остальными членами экипажа отправили в концлагерь, где уже содержались моряки «Катаямы». А Берту Яковлевну отвезли в мрачную средневековую тюрьму «Санта-Мария».
В полутемной камере с холодными каменными стенами сидело десять женщин. Это были жены и матери бойцов испанской республиканской армии, взятые франкистами в заложницы. Узнав, что новая заключенная - штурман советского парохода, испанки отнеслись к ней с особым вниманием и теплотой.
Ночью Берту Яковлевну вызвали на допрос.
- Признайтесь, что ваш пароход вез оружие для республиканцев! - заорал на нее следователь.
- Ваш капитан протокол уже подписал!
Берта Яковлевна засмеялась:
- Это ложь. Никто из моих товарищей такую чушь подписать не мог.
- Не подпишете - сгниете в этой тюрьме!
- Все равно не подпишу.
Сильный удар свалил ее с ног. Очнулась в камере. Возле нее хлопотали испанки...
Потянулись унылые тюремные будни. Кормили ужасно. Мыться приходилось в помойном ведре. На прогулки выводили редко. Но Берта Яковлевна была лишена и этих редких прогулок. К ней применили особый режим.
А потом - «поставили на конвейер». Это был непрерывный допрос. Следователи менялись, а она продолжала сидеть на привинченном к полу железном табурете, в одном и том же кабинете, без возвращения в камеру. Цель «конвейера» - истощить нервы, сломить сопротивление, заставить подписать то, что им требовалось. Выспавшиеся, сытые, они сменяли друг друга, угрожая пытками, расстрелом и требуя одно:
- Подписать!
Но на все их злобные выкрики она отрицательно мотала головой.
Когда ее, обессиленную, но не сломленную, вернули в камеру, она объявила голодовку. Весть об этом облетела все камеры. Тюрьма загудела.
В окружении большой свиты к ней пожаловал сам начальник тюрьмы. Он был предельно вежлив и пообещал, что если она прекратит голодовку, ей создадут более сносные условия содержания.
- Не мне. Всем, - ответила Берта Яковлевна, показав на соседок по камере.
Начальник усмехнулся и вышел. А ночью из тюрьмы «Санта-Мария» ее перевезли в женский концентрационный лагерь.
Теперь она жила в бараке за колючей проволокой. Ее соседками по нарам были испанки, воевавшие на стороне Республики и попавшие в плен к фашистам: медсестры, телефонистки, штабные машинистки. Они быстро подружились с Бертой Яковлевной и, как могли, помогали ей выжить в нечеловеческих условиях концлагерного быта.
Иногда она получала весточку из соседнего концлагеря, где содержались моряки «Катаямы». Однажды из такой весточки она узнала, что вместе с экипажем ее парохода франкисты содержат в концлагере моряков потопленного ими в Средиземном море теплохода «Комсомол». Она знала многих с этого теплохода: капитана Мезенцева, третьего штурмана Эммануила Соловьева, учившегося с ней в мортехникуме, но на курс младше, электромеханика Галиченко. Узнала и о том, что Эммануилу Соловьеву (известному впоследствии черноморскому капитану) франкисты за пение 1 мая Интернационала выбили все зубы.
Но моряки держались.
Держалась и она.
Но вот настал долгожданный день освобождения! По требованию Советского правительства и под давлением международной общественности франкисты освободили экипажи потопленных и задержанных ими судов.
Проститься с Бертой Яковлевной пришел чуть ли не весь лагерь. Испанки вручили ей небольшой букетик полевых цветов, собранных ими возле колючей проволоки. И впервые за долгие месяцы неволи Берта Яковлевна не смогла сдержать слезы.
А потом была встреча с Одессой. Объятья, поцелуи и - море цветов! День, когда, сойдя с трапа «Армении», она вновь ступила на родную землю, был самым счастливым в ее жизни...
Об участии Берты Яковлевны в Великой Отечественной войне в ее личном деле я прочитал такую запись: «С начала войны по 10 октября 1941 года работала старшим помощником капитана пассажирского теплохода «Молдавия».
В 1984 году в одесском издательстве «Маяк» вышла моя книга «Гневное море». В поисках материалов для этой книги мне пришлось изучить множество документов о судьбах судов Черноморского пароходства, которые в годы Великой Отечественной войны под непрерывными бомбежками вывозили из осажденных фашистскими войсками городов женщин, стариков и детей.
В один из налетов, а именно 10 октября 1941 года, недалеко от Одессы, в районе Тендровской косы затонул пассажирский теплоход «Молдавия». Это был последний теплоход, вывозивший из осажденного города мирных жителей, так как уже 16 октября 1941 года в Одессу вошли немецко-румынские войска.
Прочитав об этом в одном из архивных документов, я представил себе, как хладнокровно и решительно действовала в роковые минуты гибели судна старший помощник капитана Берта Яковлевна Рапопорт, рассаживая по спасательным шлюпкам напуганных, растерянных людей. И уверен: она сошла с тонущего судна, как и капитан, последней...
Следующая запись в послужном списке ее личного дела такая: «В ноябре 1941 года откомандирована в Каспийское морское пароходство. Назначена капитаном парохода «Туркменистан».
Значит, войну Берта Яковлевна провела на Каспии, где плавание в условиях военного времени было не из легких. А матросами на «Туркменистане» тоже были женщины, так как мужчины ушли на фронт.
В том же личном деле есть и такая запись: «В октябре 1946 гола Указом Президиума Верховного Совета СССР награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»
Эта награда говорит сама за себя...
О том, как поступили с Бертой Яковлевной в годы «борьбы с безродными космополитами», когда после окончания войны она вернулась в родную Одессу и снова начала работать в Черноморском пароходстве, я уже говорил. Хочу только добавить следующее.
Во время захвата испанскими фашистами советского парохода «Катаяма» старший помощник капитана Берта Яковлевна Рапопорт, выполняя свой гражданский и профессиональный долг, не позволила фашисту сорвать поднятый над судном государственный флаг СССР. В тот момент она думала не о себе, а о чести и достоинстве своей Родины, хотя этот поступок мог стоить ей жизни.
Но когда после окончания Великой Отечественной войны, в результате развязанной Сталиным антисемитской кампании «по борьбе с безродными космополитами», ее, как и тысячи других советских евреев, изгнали с работы, Родина отвернулась от нее.
И когда я задумываюсь о причинах развала Черноморского пароходства, да и самого Советского Союза, то прихожу к выводу, что все началось с той самой, развязанной Сталиным «борьбы с безродными космополитами». Ведь изгоняли с работы не только евреев. Выгоняли поляков, греков, болгар - советских граждан, людей, родившихся в СССР и не знавших другой Родины кроме своего «могучего и великого» Советского Союза!
Советский народ, победивший гитлеровскую «коричневую чуму», стал казаться Сталину угрозой его собственной власти. Отсюда и «борьба с безродными космополитами», «Ленинградское дело», «дело врачей» и другие кровавые преступления «великого вождя и учителя». Ведь для сталинского окружения, всех этих «тонкошеих вождей», как окрестил сталинских соратников замученный в колымских лагерях великий поэт Осип Мандельштам, главным была, как и для гитлеровского режима, «чистота расы». Эта гибельная для любой цивилизации идеология и привела к краху гитлеровскую Германию, где преследовались по национальному признаку величайшие умы, такие, например, как Альберт Эйнштейн. Она же и привела к краху Советский Союз, породив сегодняшний русский фашизм...
Закончив работу над этим очерком, я пошел в порт, на тот самый причал, где зимой 1949 года встретил Берту Яковлевну Рапопорт.
Как и тогда, море штормило и волны захлестывали причал. Я смотрел на потемневшее от шторма море, на этот волнующий душу простор и думал, что для Берты Яковлевны все это было не просто стихией - призванием. Преданно и страстно она служила ему всю свою жизнь. Необычную, трудную, прекрасную жизнь...
