«Утоплен враг, идем сквозь сталь и пламя»
Помню, лет в пятнадцать-шестнадцать я начал собирать почтовые марки. Великая Отечественная война только закончилась, многие одесские дома еще лежали в руинах, но на Дерибасовской уже был открыт книжный магазин с отделом филателии.
Я разглядывал выставленные под стеклом альбомы с марками, покупал самую красивую и спешил домой, поскорей присоединить ее к своей коллекции.
Но вот почта СССР начала выпускать марки сериями - искусство, география, спорт, и я понял: марки нужно собирать не по красоте, а по темам. Моей темой стала война. Вернее, ее герои. Так я собрал с десяток марок с изображениями Героев Советского Союза - летчиков, танкистов, пехотинцев. Но моряков-героев у меня не было.
Однажды я пришел с матерью на Новый базар, где между прилавков, за которыми колхозники продавали продукты, бродили обвешанные вещами люди, расхваливая на все лады свой товар. Я увидел пожилого мужчину в грязной флотской шинели. В трясущейся руке он держал альбом с марками. Когда я подошел ближе, мужчина грубо сказал:
- Чего смотришь? Купи!
Я взял альбом и стал рассматривать марки. Это была коллекция с изображениями военных кораблей - от броненосцев времен русско-японской войны 1904 года до советских крейсеров и линкоров. Денег на такую коллекцию у меня не было. Да и тема была не совсем моя. Но тут из альбома выпала почтовая открытка. Я подобрал ее и увидел фотографию командира подводной лодки М-172 Героя Советского Союза Израиля Фисановича.
Как раз за несколько дней до этого я слушал по радио передачу о советских подводниках, в которой Израиль Фисанович был назван одним из самых знаменитых офицеров-подводников Великой Отечественной войны. Он погиб летом 1944 года, как говорилось в передаче, «при невыясненных обстоятельствах».
И вот - открытка с фотографией героя-подводника у меня в руках!
Я купил ее и, вернувшись домой, показал нашей соседке Тамаре Куценко. Эта скандальная особа, перессорившаяся со всем двором, доказывала моей матери, что евреи не воевали, а всю войну отсиживались в Ташкенте.
Посмотрев на открытку, соседка фыркнула:
- Подумаешь, удивил. За деньги и звание Героя можно купить!
Теперь уже не для злобной соседки, а для себя я решил узнать подробности биографии Израиля Фисановича и на следующий день пошел в одесскую публичную библиотеку.
Мне повезло. Когда я сказал девушке в окне выдачи книг, что именно меня интересует, она, порывшись в каталоге, нашла «Записки подводника», написанные самим Фисановичем. Книга была издана в Москве в 1944 году издательством «Военмориздат» накануне гибели автора.
Книгу я прочитал на одном дыхании. Это был рассказ о жизни экипажа подводной лодки «Малютки», как называли в советском подводном флоте лодки типа М, совершившей семнадцать боевых походов и потопившей четырнадцать вражеских кораблей.
В предисловии издательства было написано, что звание Героя Советского Союза командир подводной лодки М-172 капитан второго ранга Израиль Ильич Фисанович получил в апреле 1942 года. А в июле 1943-го в Полярном, где базировались советские подводные лодки, из рук представителя американского посольства он получил боевой орден США «Морской крест». В наградном документе, подписанном президентом США Франклином Рузвельтом, было сказано, что командир советской подводной лодки Израиль Фисанович награждается этим орденом за смелость, инициативу и преданность своему делу. Там же, в предисловии к «Запискам подводника», было сказано, что почта СССР выпустила две почтовые открытки с фотографией героя-подводника. Одну - на английском языке.
Из книги я узнал, что первую свою победную атаку Израиль Фисанович провел 21 августа 1941 года. М-172 имела всего две торпеды, поэтому командир лодки старался подойти как можно ближе к вражескому кораблю, чтобы поразить цель наверняка. В тот день, 21 августа, зайдя скрытно в финский порт Лиинахамари, он с расстояния в 500 метров торпедировал стоявший у причала огромный транспорт под немецко-фашистским флагом. Взрыв торпеды потряс весь порт. Воспользовавшись паникой, возникшей в порту, Израиль Фисанович вышел из Лиинахамари и потопил второй торпедой стоявший на рейде фашистский военный корабль.
Если до этого похода М-172 подводные лодки «Малютки» считались малопригодными для войны в условиях Севера, то теперь им стали доверять блокаду морских коммуникаций на подходах к советским северным портам, что дало возможность морскому командованию направить более крупные подводные лодки на отдаленные участки Баренцева моря.
В «Записках подводника» командир М-172 рассказывает о членах экипажа своей лодки с нескрываемой любовью. Но особенно отмечает акустика, старшину первой статьи Анатолия Шумихина. Однажды, писал И. Фисанович, лодка несла боевое дежурство в районе активных действий вражеских кораблей. Над морем стоял густой туман. В перископ ничего не было видно. И тут акустик доложил о приближающемся шуме винтов вражеского корабля. Ориентируясь лишь на беспрерывные доклады акустика, Израиль Фисанович вывел лодку в зону атаки и потопил вражеский корабль!
А в другой раз, торпедировав с близкого расстояния охраняемый конвойными кораблями вражеский транспорт, перевозивший войска, и потопив его, М-172 более десяти часов уходила от преследовавших ее немцев. На лодку было сброшено более трехсот глубинных бомб. От их близких разрывов в корпусе появилась течь, освещение погасло, запас воздуха для дыхания почти иссяк, и некоторые члены экипажа начали терять сознание.
На подводных лодках и так служить нелегко. Спать в три смены в тесных душных отсеках, экономить пресную воду, переходить из отсека в отсек только с разрешения командира и даже с его разрешения ходить в гальюн. Во время долгого подводного плавания мечтать о глотке свежего воздуха, а во время надводного хода большой удачей считать возможность, опять же с разрешения командира, подняться на палубу покурить или просто подышать тугим соленым ветром.
А тут...
И все же командир привел тогда лодку в Полярный!
«Записки подводника» были написаны не в тиши кабинета, а в охваченном жестокой войной море. Написаны в те часы, когда после очередной торпедной атаки, потопив врага и уйдя от погони вражеской авиации или от охотников за подводными лодками, М-172 ложилась на грунт. В очередном боевом походе, когда автора в любой момент мог оторвать от рукописи сигнал боевой тревоги. И поэтому книга Израиля Фисановича - еще один его подвиг...
Я пишу этот очерк в январе юбилейного 2010 года, накануне 65-й годовщины Победы советского народа над фашистской Германией. Пишу потому, что судьба подарила мне встречу с сыном легендарного подводника. А познакомились мы так.
В декабре 2009 года в Берлине состоялась конференция, посвященная 65-й годовщине освобождения советскими войсками на территории СССР и в Восточной Европе узников нацистских концлагерей и гетто. Эта конференция была организована Всегерманской ассоциацией бывших узников фашизма, германским правительственным фондом «Память, ответственность, будущее» и фондом Мемориала погибшим евреям Европы.
Я был приглашен на эту конференцию как бывший узник гетто и как член Международной ассоциации писателей и публицистов, пишущий о страданиях еврейского народа в годы второй мировой войны.
На конференции я сидел рядом с грузным пожилым человеком. Разговорившись с ним в перерыве, узнал, что он хирург, кандидат медицинских наук, и на конференцию приехал из Гамбурга, где работает по контракту в одной из клиник. Будучи ребенком, он оказался в оккупированном немцами Харькове и чудом избежал печальной участи местных евреев, уничтоженных гитлеровцами в расстрельных рвах и душегубках.
В Харьков он приехал с матерью в начале лета 1941 года из Ленинграда, где семья жила до войны. Приехали они в гости к бабушке. Его мать и бабушка были русскими. Евреем был отец. Но даже когда я узнал, что фамилия моего соседа по конференции - Фисанович , я не сразу связал его с тем, легендарным Фисановичем. И лишь когда, рассказывая о себе, я сказал, что был моряком, и собеседник воскликнул: «Так и мой отец был моряк, подводник!» - я понял, с кем свела меня судьба! Еле дождавшись следующего перерыва, я уже не отходил от него, упрашивая подробнее рассказать о себе и своем легендарном отце.
Долго упрашивать Тараса Фисановича не пришлось. Человек он был общительный, разговорчивый, и в тот же вечер, когда мы пошли прогуляться по Берлину, я пригласил его в кафе и там услышал продолжение начатого в перерыве конференции рассказа.
Родился Тарас Фисанович в 1936 году в Ленинграде. Его отец Израиль Фисанович служил тогда в пятидесяти километрах от Ленинграда, в Ораниенбауме, штурманом на малой подводной лодке М-77. А родился Израиль Фисанович в Украине, в Кировограде. В 1922 году его семья переехала в Харьков, тогдашнюю столицу Украины.
Учился Фисанович-старший в еврейской школе. Как и многие его сверстники, гонял в футбол и отчаянно лазил по деревьям и крышам. В школе у него проявились отличные математические способности, которые пригодились во время войны, - Фисанович в уме мгновенно решал задачи по торпедным атакам.
В 1932 году окончивший школу Израиль Фисанович был направлен Харьковским городским комитетом комсомола на учебу в Ленинград, в Военно-морское училище имени М. В. Фрунзе.
Море он полюбил сразу, с первого взгляда, когда только ушел на первую плавательную практику. А окончив в 1936 году училище с красным дипломом, попросился в подводный флот.
Женился он, будучи еще курсантом, на студентке ленинградского вуза Елене Бурьяновой, которая тоже приехала в Ленинград из Харькова.
Плавая на подводной лодке М-77, молодой штурман так хорошо себя проявил, что уже в 1938 году был переведен на высокую должность - флагманского штурмана штаба Северного флота. А с началом войны был назначен командиром подводной лодки М-172, ставшей под его командованием Краснознаменной и гвардейской.
Служил Израиль Фисанович в Полярном, на главной базе советского Северного подводного флота. Жена с ребенком оставалась в Ленинграде. В начале лета 1941 года она с Тарасом поехала в Харьков проведать свою мать, а потом должна была с сыном приехать к мужу в Полярный. Но - началась война...
Вырваться из Харькова Елена с ребенком не смогла. Поезд, в который они с трудом сели, недалеко от Харькова попал под бомбежку. Вагоны загорелись, и Тарас с матерью, успев выскочить из охваченного огнем и дымом вагона, скатились с железнодорожной насыпи и, не оглядываясь, побежали назад, в Харьков.
Так они оказались в оккупации.
Немцы вошли в Харьков 24 октября 1941 года. А на следующий день маленький Тарас увидел на балконе соседнего дома повешенного, на груди которого болталась табличка: «коммунист».
Прошло еще несколько дней, и прибежавшая с базара бабушка в ужасе рассказала, что по городу расклеен приказ, в котором евреям приказано явиться в бараки поселка станкостроительного завода. Там, как люди говорят, оккупанты устраивают гетто.
Потянулись долгие голодные дни оккупации. По ночам окна отсвечивали заревом далеких пожаров и на улицах слышались выстрелы, а по утрам можно было видеть ходивших из квартиры в квартиру немцев в сопровождении украинцев-полицаев. Они занимались проверкой документов.
Однажды во время такой проверки немецкий офицер, пристально глядя на Тараса, спросил:
- Юде?
Мать побледнела, а бабушка закричала:
- Нет, нет, мы русские! - и стала показывать немцу нательный крестик.
А между тем по городу поползли слухи о расстрелах евреев в Дробицком Яру. А потом поползли еще более страшные слухи, что евреев заталкивают в немецкие машины-душегубки, и по дороге в Дробицкий Яр люди задыхаются от выхлопных газов. По прибытии в Яр палачи вытаскивают из душегубок трупы и сбрасывают в глубокие рвы...
И вот в эти жуткие дни нашлась во дворе сволочь, написавшая в полицию донос о том, что отец Тараса еврей. Поздно вечером в бабушкину квартиру ввалился пьяный полицай и, тыча пальцем в Тараса, прохрипел:
- Сейчас вашего жиденка девать мне некуда, а утром заберу!
В ту же ночь, одев Тараса потеплее и усадив его на санки, бабушка и мать вывезли мальчика из города. Уйти незамеченными им помог сильный снегопад. Проваливаясь в глубоком снегу, они шли всю ночь, а к утру пришли в село, где бабушка, врач по профессии, до войны работала в местной больнице.
Село называлось Ивановка. Приютила их бывшая бабушкина медсестра, Наталья Григорьевна Луговая. А спасало семью от местных полицаев то, что жена назначенного немцами старосты болела, и Наталья Григорьевна сказала старосте, что специально вызвала из Харькова докторшу, которая до войны работала в местной больнице. Бабушка вылечила жену старосты, и это дало семье возможность жить в Ивановке, почти не таясь.
За Харьков шли упорные бои. Красная армия освободила город, но затем отступила, и в город снова вошли немцы.
Окончательно Харьков был освобожден 23 августа 1943 года.
Попрощавшись со своей спасительницей, милой Натальей Григорьевной, Тарас с бабушкой и матерью вернулись домой. Квартира была разграблена, стекла в окнах выбиты, и окна пришлось заколачивать фанерой. Но было главное - право ходить по городу, не боясь ненавистных немцев, их флагов со свастикой и облав!
В первый же день возвращения в Харьков мать написала отцу в Полярное. Ответа долго не было. Очевидно, отец был в боевом походе. Лишь спустя два месяца пришло письмо: «Приезжайте немедленно!».
И вот они в Полярном!
При воспоминании о той встрече с отцом у Тараса Фисановича навернулись на глаза слезы.
- Можете представить, - продолжал он свой рассказ, - что чувствовал отец, сражаясь с ненавистным врагом, зная, что его семья осталась на оккупированной этим врагом территории!
И еще запомнилось, как в первые дни пребывания в Полярном мать, изголодавшаяся за годы оккупации, после завтрака или обеда, которыми потчевал их отец (а недостатка в продуктах у него, командира подводной лодки, не было), незаметно для мужа подбирала со стола крошки хлеба или обрезки колбасы и прятала в сумочку. Ей все казалось, что завтра этого не будет...
Отец уходил в очередной поход, они провожали его на пирсе, и мать, вернувшись в их комнату в доме для офицерского состава, смотрела в окно на заснеженные сопки и поблескивающее вдали холодное Баренцево море, молилась: «Господи, дай ему возможность вернуться обратно».
А когда отец возвращался, ему «не давали дышать», как говорила мать, приезжавшие из Москвы корреспонденты. Тарас Фисанович видел в их комнате знаменитых тогда людей - Константина Симонова (он писал об отце в центральной армейской газете «Красная Звезда»), Вениамина Каверина, который в 1944 году издал о Герое Советского Союза Израиле Фисановиче книгу, поэта Михаила Светлова, писателей Юрия Германа, Геннадия Фиша, композитора Евгения Жарковского.
Подвиги Израиля Фисановича были известны и в США, и в Великобритании. В том же 1943 году, когда Тарас приехал с матерью к отцу в Полярный, британский журнал «Тайм» опубликовал на своей обложке фотографию советского подводного аса и напечатал о нем большую статью. Этот журнал привез отцу из Москвы Константин Симонов. И когда отец уходил в очередной поход, мать ставила этот журнал перед собой и тихо молилась перед ним, как перед иконой...
В конце декабря 1943 года Израиля Фисановича, вернувшегося из очередного похода, вызвали в Москву. Доклад командира о боевых действиях Краснознаменной гвардейской подводной лодки М-172 был заслушан командующим Военно-Морскими Силами СССР адмиралом Н. Г. Кузнецовым и его заместителем адмиралом И. С. Исаковым. Боевой опыт командира лодки М-172 и ее экипажа приказом командующего Военно-Морскими Силами СССР был распространен на все флоты Советского Союза.
В Москве Израиль Фисанович познакомился со знаменитым советским писателем Ильей Григорьевичем Эренбургом, гневные статьи которого, обличающие звериную сущность фашизма, печатались почти ежедневно в центральных советских газетах - «Правде», «Известиях», «Красной Звезде». И тогда же прославленный подводник был введен в состав Еврейского антифашистского комитета, в который входили известные деятели еврейской культуры - народный артист СССР Соломон Михоэлс, поэты Лев Квитко и Перец Маркиш, писатель и драматург Давид Бергельсон, академик Лина Штерн и многие другие.
Но вскоре после окончания Великой Отечественной войны, когда Сталин развязал в стране антисемитскую кампанию, Еврейский антифашистский комитет был распущен, а его председатель Соломон Михоэлс по тайному приказу Сталина убит. Всемирно известный выдающийся деятель культуры, профессор, художественный руководитель Московского государственного еврейского театра погиб 13 января 1948 года. МГБ инсценировало автомобильную катастрофу.
А вскоре на заседании Политбюро под председательством Сталина было принято секретное решение, в котором, в частности, говорилось: «Совет Министров СССР поручает Министерству государственной безопасности СССР немедленно распустить Еврейский антифашистский комитет, так как этот комитет является центром антисоветской пропаганды и регулярно поставляет антисоветскую информацию органам иностранной разведки».
В соответствии с этим решением в том же году был закрыт Московский государственный еврейский театр, закрыты издававшиеся в СССР еврейские газеты и издательство еврейской литературы «Дер Эмес».
Новый 1949 год начался с арестов членов Еврейского антифашистского комитета, которым на Лубянке, в зловещем ведомстве Берии, было предъявлено обвинение в государственной измене. Следствие с применением пыток длилось несколько лет. Суд начался лишь в 1952 году. Несмотря на несостоятельность выдвинутых против подсудимых обвинений, все они, за исключением одной женщины, академика Лины Штерн, были приговорены к расстрелу. Штерн приговорили к тюрьме и ссылке.
12 августа 1952 года руководители Еврейского антифашистского комитета по приговору, согласованному со Сталиным, были расстреляны...
Все это мне рассказал Тарас Фисанович, добавив:
- Не знаю, что было лучше для моего отца: погибнуть в боевом походе или вместе с членами Еврейского антифашистского комитета быть расстрелянным на Лубянке...
Помолчав, Тарас Фисанович рассказал о гибели отца, причина которой долгие годы, оказывается, была засекреченной. И не в СССР, а в Великобритании.
- Начну с того, - тяжело вздохнул мой собеседник, - что в 1943 году союзникам по антигитлеровской коалиции, Советскому Союзу, Англии и Соединенным Штатам Америки, достался военный флот капитулировавшей Италии. Его решено было распределить в равных долях между союзными державами. Кстати, тогда Советскому Союзу достался итальянский линкор, получивший название «Новороссийск». В 1955 году он был взорван на рейде Севастополя. Кто говорит, что его взорвали итальянские диверсанты, кто-то называет другие причины, но в любом случае в результате неграмотных действий морского командования по спасению линкора на нем погибло свыше восьмисот матросов и офицеров, чьи имена тогдашним руководством Советского Союза тоже были засекречены!
Так вот. Когда в 1943 году СССР, Англия и США разделили доставшийся им итальянский военный флот, советское командование часть своих судов отогнало в Севастополь, а большую часть решено было перегнать в Мурманск для защиты северных морских коммуникаций, по которым союзные караваны торговых судов осуществляли поставки в Советский Союз из США и Англии военной техники и продовольствия. Но немцы в Северном, Норвежском и Баренцевом морях были сильны. По этой причине перегонять из Средиземного моря в Мурманск итальянский трофейный флот было рискованно. Поэтому на высшем уровне было достигнуто соглашение, что советская доля итальянского флота будет компенсирована боевыми кораблями Англии и США. Для их перегона в Мурманск в Англию в начале 1944 года прибыли две тысячи советских военных моряков. Среди них был и отец. Он должен был принять под свое командование английскую подводную лодку.
Отплывал отец в Англию из Архангельска на торговом пароходе. Судно зашло в Полярный, и отец смог с нами проститься. Мать, которая обычно плакала, провожая отца в очередной боевой поход, в тот раз радовалась, что он повидает Англию и немного отдохнет от смертельно опасных плаваний на своей М-172.
После прибытия в Лондон, где советских моряков приветствовал премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль, отец со своим экипажем отправился на шотландскую военно-морскую базу Данди. Там нашим морякам предстояло освоить недавно построенную английскую подводную лодку, которая при подъеме на ней советского флага получила условное наименование В-1...
Английские специалисты были уверены, что изучение и освоение советскими моряками новой для них лодки займет не менее года. Но уже через два месяца командир В-1 Израиль Фисанович доложил командованию, что экипаж к походу готов.
Из всех принятых нашими моряками у англичан подводных лодок серии «В» лодка В-1 под командованием Израиля Фисановича уходила в Мурманск первой. 24 июля 1944 года из Данди она перебазировалась в порт Лервик на севере Шотландии, а 25 июля вышла в море, взяв курс к берегам Советского Союза. Маршрут лодки, согласованный с Британским адмиралтейством, пролегал в «коридоре безопасности». Это была зона шириной в 10 морских миль, охраняемая авиацией союзников на всем протяжении перехода.
27 июля 1944 года в 9 часов 40 минут идущая в надводном положении лодка В-1 была совершенно неожиданно атакована британским бомбардировщиком береговой охраны. Командир лодки видел летевший им навстречу британский самолет, но, ничего не подозревая, не дал команду на срочное погружение.
Самолет сбросил на советскую лодку несколько бомб. Одна из них оказалась роковой...
Эта трагедия произошла в 300 милях севернее Шетландских островов.
Не слыша позывных лодки, советское командование направило в Британское адмиралтейство запрос о судьбе советской субмарины. На что был получен ответ, что британская авиация 27 июля потопила немецкую подводную лодку, а информацией о судьбе В-1 адмиралтейство не располагает.
Когда о произошедшей трагической ошибке сообщили Уинстону Черчиллю, он, опасаясь дипломатических осложнений, приказал эту информацию засекретить. Поэтому гибель Героя Советского Союза капитана второго ранга Израиля Фисановича считалась в военно-морских кругах СССР «гибелью при невыясненных обстоятельствах». И лишь спустя 60 лет после той трагедии, в 2004 году, британский историк доктор Эндрю Джеффри опубликовал подлинную информацию о том, что произошло с подводной лодкой В-1 и ее экипажем.
В тот злополучный день 27 июля, когда Израиль Фисанович, следуя согласованным с Британским адмиралтейством «коридором безопасности», вел лодку в Мурманск, неопытные молодые британские летчики, сбившись с курса и обнаружив в море идущую в надводном положении субмарину, не разобрались в ситуации и сбросили на нее несколько бомб. Они не промахнулись. Лодка сразу пошла ко дну...
- Но память об отце жива, - помолчав, продолжил Тарас Фисанович. - В Полярном есть гранитная стена, на которой высечены портреты героев, воевавших на Севере. Среди них - и портрет отца. Памятная доска с его барельефным портретом установлена на доме № 23 на Рымарской улице в Харькове, где отец жил в детские годы. Его имя запечатлено и в Киеве, на памятнике морякам, уроженцам Украины, погибшим в Великую Отечественную войну.
Именем Израиля Фисановича названы улицы в Полярном и Харькове. А недавно телевизионный канал «Евроньюс» рассказал о том, что 17 сентября 2009 года в Шотландии на британской военно-морской базе Данди был открыт памятник погибшим подводникам союзных флотов, лодки которых уходили в свой последний боевой поход из этой гавани. На памятнике запечатлены 296 имен. Среди них - экипаж советской подводной лодки В-1, которой в 1944 году командовал Израиль Фисанович.
Когда мы с моим собеседником возвращались в гостиницу, он вдруг остановился и сказал:
- По совету близкого друга отца, известного писателя Вениамина Каверина, который всю войну провел на Севере корреспондентом центральных советских газет, я написал книгу «Не вернулся из боя». Она была издана в Харькове. В ней я написал, что отец был не только хорошим подводником, но и неплохим поэтом. В 1943 году он победил на конкурсе песен о подводниках Севера, в котором принимали участие и известные поэты. Сегодня эти песни забыты, но я вам прочту написанные отцом строки:
Утоплен враг, идем сквозь сталь и пламя.
Пускай бомбят, посмотрим, кто хитрей!
И нет нам почвы тверже под ногами,
Чем палубы подводных кораблей.
Этими словами я и закончу очерк о встрече с сыном знаменитого подводника, которую подарила мне судьба...
2010 г.
