Сын портофлота
Любое океанское судно при заходе в порт становится беспомощным без портовых буксиров. Они швартуют судно к причалу, а по окончании грузовых операций помогают ему снова выйти в море.
Но кроме буксиров при стоянке в порту судну требуется бункеровщик для пополнения запасов топлива, водолей для пополнения запасов пресной воды, мусоросборщик и баржа для слива фекальных вод. Все эти плавсредства плюс лоцманские и рейдовые катера называются портовым флотом. Сокращенно - портофлот.
Человек, о котором я хочу рассказать, проработал в Одесском портофлоте пятьдесят два года. Он пришел туда мальчишкой, и старые портофлотовцы, учившие новичка азам морского дела, называли его ласково «сынок».
А познакомился я с ним в 1998 году, когда, уйдя из развалившегося Черноморского пароходства на пенсию, стал работать в Ассоциации бывших узников нацистских концлагерей и гетто.
Всех, кто становились в ассоциации на учет, мы просили писать воспоминания о пережитом в годы фашистской оккупации Одессы. Эти воспоминания хранятся в Одесском музее Холокоста, что расположен на Большой Арнаутской улице.
Так вот. Пришел однажды в ассоциацию человек, который сказал, что зовут его Николай Миронович, и что он знает меня по моим статьям в газете «Моряк», так как работает в одесском портофлоте. При этом он дал мне несколько листков со своими воспоминаниями, записанными красивым каллиграфическим почерком. И хотя до этого я прочитал немало таких воспоминаний, да и сам в годы войны одиннадцатилетним мальчишкой прошел гетто и концлагерь, то, что дал мне прочитать Николай Миронович, вызвало невольные слезы.
Родился он в Одессе в 1938 году. Отец был украинец, мать - еврейка. Жили они на Ланжероновской, в доме номер один, напротив портклуба. Когда в 1941 году началась война, отца Николая забрали на фронт, и мать осталась с ним и со своей матерью, его бабушкой.
16 октября 1941 года в город вошли румынские и немецкие войска. Как и в других оккупированных фашистами городах, гонения евреев начались сразу. А потом по городу был расклеен зловещий приказ: всем евреям переселиться в гетто, созданное оккупантами на Слободке. За неявку в гетто - расстрел.
Было это уже в морозном декабре 1941 года. И потянулись на Слободку толпы несчастных людей, которые везли на санках по скрипучему снегу закутанных в одеяла детей и стариков.
Оказался на Слободке с матерью и бабушкой и четырехлетний Николай. В гетто не было ни воды, ни тепла, ни еды. И вряд ли мальчик остался жив, если бы не его тетя, сестра отца. Звали ее Клавдия Андреевна, тетя Клава. Жила она одна, без семьи, на 16-й станции Большого Фонтана, в Рыбачьей Балке. Путь до гетто был неблизким, но несмотря на это и на сильные морозы, Клавдия Андреевна с сумкой еды приходила в гетто, чтобы не дать умереть с голоду семье брата. Сунув стоявшему у ворот румынскому солдату несколько оккупационных марок, она заходила в это страшное место, откуда почти каждый день вывозили на подводах груды умерших от голода и холода людей.
В начале января 1942 года людей из гетто стали вывозить на расстрелы в села Одесской области - в Мостовое, Виноградово и другие. Но первый этап погнали на расстрел в Дальник.
Клавдия Андреевна как раз была в гетто, когда на ее глазах маленького Николая с матерью и бабушкой румынские солдаты затолкали в колонну приговоренных к смерти людей. Клавдия Андреевна побежала за колонной, которую пошали через весь город к месту расстрела.
Увидев бегущую за колонной Клавдию Андреевну, мать Николая воспользовалась тем, что румын-конвоир ушел вперед, и бросила сынишку в снег. Тетя Клава схватила его и быстро скрылась с мальчиком в ближайшем переулке.
Так маленький Николай стал жить со своей второй мамой, как он ее называл, в Рыбачьей Балке. Но жить там пришлось недолго. Какой-то негодяй донес в румынскую жандармерию, что Клавдия Андреевна «прячет жиденка». Клавдию Андреевну успела предупредить об этом соседка. И когда в неказистый домишко тети Клавы нагрянули румынские жандармы, она с маленьким Николаем была уже далеко. Ночью она с мальчиком ушла на Дачу Ковалевского и поселилась там у своей близкой подруги. Так Николай был спасен.
Ну а потом были счастливые дни освобождения Одессы и «выход из подполья». Разоренной войной стране нужны были рабочие руки, и молодежь призывали идти учиться в ремесленные училища и в ФЗО (школы фабрично-заводского обучения). Проучившись в обычной школе, Николай пошел в ФЗО, где получил специальность слесаря. По окончании учебы был направлен на 2-й судоремонтный завод, который находился в порту, недалеко от Ланжерона. Но работа в заводском цеху не очень нравилась Николаю. Ведь рядом был порт с гудками буксиров, с пестротой овеянных океанскими ветрами пароходных флагов, с путаницей лебедочных стрел, с запахом просмоленных швартовных канатов, с криками чаек и брызгами бьющихся о причалы неугомонных волн. И Николай перешел в портофлот.
В то время, когда он туда пришел, в портофлоте работали прекрасные специалисты, уволенные из Черноморского пароходства. В 1949 году Сталин развязал кампанию по борьбе с «безродными космополитами», и из пароходства уволили всех греков, болгар, поляков и других «инородцев», не говоря уже о евреях. Все эти люди были гражданами Советского Союза, прошли войну, были награждены правительственными орденами и медалями, но попали под жернова сталинской репрессивной машины, унесшей миллионы жизней до второй мировой войны и продолжившей свою страшную работу после.
Так, например, диспетчером портофлота работала уволенная из пароходства еврейка, единственная на Черном море женщина -капитан дальнего плавания Берта Яковлевна Рапопорт (я писал о ней подробно в очерке «Породненная с морем»). Также был уволен из пароходства и работал в портофлоте механиком-наставником старший механик теплохода «Фридрих Энгельс» Виктор Иванович Копанев. В годы войны он плавал в союзных конвоях, доставлял из Америки и Англии в СССР военные грузы. За боевые заслуги был награжден орденом Ленина, американскими и английскими орденами. Но в роду у Виктора Ивановича были греки, поэтому он был уволен из пароходства.
Можно перечислить еще многих моряков, чьи анкетные данные не отвечали установленной Сталиным бесчеловечной системе. Уволенные из пароходства, они были вынуждены идти работать на судоремонтные заводы или в портофлот. Вот у таких моряков и проходил Николай Миронович свои университеты.
Первым его судном в одесском порту был бункеровщик «Бештау». Этот небольшой танкер имел героическую биографию. В годы войны в осажденном фашистами Севастополе, а позже в Новороссийске он бункеровал на рейде и у причалов военные корабли, подвергаясь, как и они, налетам фашистской авиации. На носу «Бештау» был установлен спаренный зенитный пулемет, из которого метким огнем члены экипажа танкера сбили не один фашистский самолет.
Старшим механиком танкера был тоже уволенный из пароходства за свое польское происхождение Валентин Францевич Хмелевский. Ему понравился Николай, который не отказывался ни от какой грязной работы, будь то чистка парового котла или мойка танков, и из учеников Хмелевский перевел его в штат.
На «Бештау» Николай проработал пятнадцать лет. Был кочегаром, машинистом, потом донкерманом. Донкерман ведает грузовыми насосами, принимает в танки и выкачивает из них мазут или дизельное топливо, а когда идет бункеровка какого-либо судна, в обязанности донкермана входит и шланговка. Эта работа, как говорят моряки, не из веселых. Особенно зимой, когда приходится тащить по обледеневшей палубе толстый шланг и на морозном ветру присоединять его к фланцу бункеруемого судна. Но для Николая не было понятия «трудно». Он любил свою работу, и этим было сказано все!
После «Бештау» были командировки по приему новых буксиров, работа на мощном буксире «Новатор» и на специализированном судне-нефтесборщике. На это уникальное судно посылали только самых опытных специалистов, каким к тому времени был Николай Миронович. Благодаря нефтесборщику вода в одесском порту всегда была чистой.
Не перечесть, сколько за свою трудовую жизнь Николай получил похвальных грамот и благодарностей от начальника порта, а за быстрый сбор огромного количества нефти, разлитой норвежским танкером в одесской нефтегавани, - и от самого министра морского флота!
Сегодня Николай Миронович на пенсии. Но, имея удостоверение ветерана порта, часто приходит в порт и подолгу смотрит на стоящие у причалов контейнеровозы и балкеры, на работу буксиров, движение портальных кранов и на маяк, за который не раз выходил, бункеруя на рейде суда. Смотрит с волнением на все, что долгие годы было его работой. Ведь тому, кто всю жизнь был связан с морем, расставаться с ним нелегко...
2017 г.
