Капитан Голубенко
В советские времена в Черноморском пароходстве была хорошая традиция: называть суда именами известных моряков.
В первые годы после окончания Великой Отечественной войны между Одессой и Херсоном ходил небольшой пассажирский пароход «Механик Звороно». Это было трофейное судно, которое назвали в честь старшего механика теплохода «Кубань» Дмитрия Ивановича Звороно.
В середине прошлого века Черноморское пароходство начало получать большую серию судов, строившихся на Николаевском судостроительном заводе. Эти суда стали называть именами известных капитанов, в том числе - героев Великой Отечественной войны: «Капитан Плаушевский» (в честь капитана теплохода «Армения»), «Капитан Кушнаренко» (командовал пароходом «Пестель» и погиб вместе с торпедированным судном), «Капитан Лев Соловьев», «Капитан Модест Иванов», «Капитан Баглай» и др.
Вспомнив об этих сухогрузах, хочу рассказать о капитане, чье имя давно заняло достойное место в истории Черноморского пароходства. И когда в Украине появится свой торговый флот, уверен, его именем будет названо самое большое судно. Мой рассказ о капитане дальнего плавания Герое Социалистического Труда Киме Никифоровиче Голубенко.
Как и многие одесские мальчишки, с детства он мечтал стать моряком. Да и как было не мечтать о море, когда рос он на Большом Фонтане, рядом с морем, где каждое утро помогал отцу сталкивать в воду рыбачью шаланду! Подростком он уже умел ставить на шаланде парус, и каждый выход с отцом в море, даже когда шаланду захлестывали злые брызги волн, был для него праздником...
Когда началась Великая Отечественная, Киму Голубенко исполнилось шестнадцать лет. Отец ушел на фронт. Он тоже рвался сражаться с ненавистным врагом, но все, что мог сделать, это рыть под Одессой вместе с женщинами окопы, а позже, когда с приближением фронта Одесса начала готовиться к уличным боям, помогал строить на городских улицах баррикады.
В страшные годы фашистской оккупации Ким Голубенко ушел к партизанам, скрывавшимся в одесских катакомбах. Был у них связным. А когда в 1944-м Одесса была освобождена, получил повестку в военкомат.
Он уже готов был отправиться на фронт, когда его, статного красивого парня, приметил у ворот военкомата, где собрались призывники, военный моряк. Это был командир тральщика, который тралил в Одесском заливе немецкие мины. И уже через несколько дней одетый во флотскую форму Ким Голубенко вышел в море.
Демобилизовавшись, он пришел в Черноморское пароходство. Было это в 1946 году. И первым его судном в должности матроса был пароход «Тайгонос».
Трудолюбивого парня, не боявшегося в шторм подниматься на мачту для замены перегоревшего топового огня или при заходе в порт стоять на руле, четко выполняя команды лоцмана, приметил капитан. И когда на «Тайгонос» пришла радиограмма: «Послать лучшего матроса на курсы штурманов», - капитан вызвал Голубенко и сказал: «Хоть и жалко тебя отпускать, но это твой шанс. Иди, учись!»...
Познакомился я с Кимом Никифоровичем на пароходе «Курск». Было это в 1949 году. На «Курск» я пришел кочегаром второго класса, а Ким Никифорович был там третьим помощником капитана.
«Курск» только вышел из ремонта. Об этом ремонте я читал в газете «Моряк» и гордился, что попал на этот пароход.
А писалось в газете о том, что «Курск», построенный в Англии еще в начале XX века, участвовавший в первой мировой и всю Великую Отечественную войну проплававший по Черному морю, не раз попадая под бомбежки, был настолько изношен, что инспекция Регистра СССР отказалась выдать ему документы на годность к плаванию. И «Курск» был поставлен на «мертвый якорь».
Капитан и стармех ушли на пенсию, старпом тоже поспешил уйти с обреченного парохода, и молодой штурман Ким Голубенко, успевший сделать на «Курске» несколько рейсов до вынесения судну смертного приговора, остался за старшего. Он не смог смириться с тем, что пароход не выйдет больше в море и будет отправлен на металлолом. Организовав из палубной и машинной команд ремонтную бригаду, Ким Никифорович принялся за ремонт «Курска».
Голодной зимой 1949 года, работая по 10-12 часов в промерзших трюмах и в холодном машинном отделении, моряки отремонтировали пароход, и, получив документы на годность к плаванию, «Курск» еще не один год совершал рейсы по Черному морю, завоевывая в социалистическом соревновании судов Черноморского пароходства переходящий Почетный вымпел, который гордо нес на своей мачте.
Помню страшную штормовую ночь под Новороссийском. Уголь был плохой, и несмотря на все наши старания, пар еле держался в котлах. И тут в кочегарку прибежал Ким Никифорович.
- Ребята! - закричал он. - Нас сносит на камни! Пар давайте, пар!
Выхватив у кого-то из кочегаров лопату, он распахнул топку котла и стал швырять в нее уголь.
Стрелка на манометре, указывавшая давление пара в котлах и дрожавшая на цифре 10 кг, поползла вверх. Ким Никифорович бросил лопату лишь тогда, когда стрелка дошла до «марки», остановившись у красной черты на числе 15.
Плавая на «Курске», Ким Голубенко заочно окончил Высшее мореходное училище и в 1953 году, получив диплом капитана дальнего плавания, уехал в Польшу, где строились для Черноморского пароходства углерудовозы (их ставили на рудно-угольную линию Одесса - Мариуполь - Поти - Одесса). Перегнав на Черное море несколько таких судов, он остался работать на одном из них и за свой самоотверженный труд на этой нелегкой линии был награжден орденом Трудового Красного Знамени.
В 1960 году, когда на Николаевском судостроительном заводе имени Носенко началось строительство большой серии океанских турбоходов, Ким Никифорович был назначен председателем комиссии по наблюдению за их постройкой. А в 1961-м, когда после полета в космос Юрия Гагарина именем первого космонавта был назван очередной турбоход, Ким Никифорович стал его капитаном.
Я встретил его на Приморском бульваре, когда он вернулся из первого, как он сказал, «гагаринского» рейса. Я думал, поздоровавшись, он пройдет мимо. Но не таким человеком был капитан Голубенко. В те времена на бульваре, напротив гостиницы «Лондонская», стоял пивной ларек, и Ким Никифорович тут же пригласил меня на кружку пива. Закурив, он стал рассказывать о прошедшем рейсе.
«Юрий Гагарин» был в Индонезии, Сингапуре, Японии, и везде, где швартовался турбоход, у его борта, как рассказывал Ким Никифорович, собирались толпы людей. Они восторженно кричали: «Гагарин! Гагарин!» - и фотографировали советское судно и советских моряков...
Настал 1962 год - год Карибского кризиса. На всех континентах с тревогой следили за развитием событий, которые могли привести к третьей мировой войне. И вот, когда в результате американской блокады ни одно судно не могло подойти к Кубе, население которой начало испытывать нехватку продуктов питания, из Одессы в Гавану вышел «Юрий Гагарин». В его трюмах были тысячи тонн продовольствия.
Об этом рейсе Ким Никифорович рассказывал на собрании городской общественности во Дворце моряков.
Рейс проходил так. Как только из Средиземного моря вышли в Атлантический океан, увидели на горизонте идущий параллельным курсом авианосец. А вскоре над мачтами «Юрия Гагарина» начали проноситься военные самолеты с опознавательными знаками США. Уходя за горизонт, они возвращались снова и проносились над судном так низко, что от угрожающего рева их моторов закладывало уши.
Авианосец со своей эскадрильей сопровождал «Юрия Гагарина» почти до самой Кубы. И все это время Ким Никифорович почти не покидал капитанский мостик. Этот назойливый конвой мог в любую минуту доставить советским морякам большие неприятности.
На подходе к Гаване «Юрия Гагарина» встретили американские военные корабли. Один из них начал быстро приближаться, подняв сигнал: «Требую остановиться!».
- Что будем делать? - спросил Кима Никифоровича стоявший рядом с ним на мостике старпом.
- А ничего. Как идем полным ходом, так и будем идти. Только пошлите на бак боцмана, пусть даст из пожарного шланга в воздух мощную струю. Они подумают, что это у нас какое-то неизвестное им оружие, и отстанут.
Идею капитана тут же осуществил боцман Виктор Куреной. Примчавшись на бак, он раскатал пожарный шланг и поднял вверх его ствол. Когда по звонку старпома в машинном отделении включили пожарный насос, мощная струя воды рванула в воздух, явно озадачив американцев, и преследовавший «Юрия Гагарина» корабль, сбавив ход, начал отставать.
На восемнадцатые сутки после выхода из Одессы «Юрий Гагарин» вошел в гаванский порт. На переполненном людьми причале его встречал вождь кубинской революции Фидель Кастро.
А по возвращении в Одессу Ким Голубенко был вызван в Москву и приглашен в Кремль. Его доклад о прорыве «Юрием Гагариным» американской блокады Кубы слушал Н. С. Хрущев. После доклада глава советского правительства обнял капитана и лично вручил ему «Золотую Звезду» Героя Социалистического Труда и орден Ленина. Там же, в Кремле, Ким Никифорович познакомился и с самим Юрием Алексеевичем Гагариным. Выйдя из Кремля, они вместе сфотографировались на Красной площади.
После этого Ким Голубенко был назначен капитаном самого большого в то время балкера «Ялта», предназначенного для перевозок зерна из Австралии, США и Канады в Советский Союз. А в 1977 году Ким Никифорович стал работать капитаном-наставником . И многие капитаны, вынужденные сегодня плавать под чужими флагами из-за отсутствия в Украине торгового флота, хорошо помнят своего наставника, дававшего им путевки в большое море.
В 1980 году К. Н. Голубенко был избран депутатом Одесского горсовета, а в 1985-м стал председателем Ассоциации черноморских капитанов. Он был хорошо известен и в зарубежных морских кругах, представлял Черноморское пароходство на международных конференциях по морскому праву и по спасению человеческой жизни на море.
В 1986 году по инициативе Кима Никифоровича в Одессе был создан Центр по обучению моряков борьбе за живучесть судна. Для этой цели руководством пароходства был выделен теплоход «Лесозаводск », который под командованием Голубенко пошел в Турцию на переоборудование. А по возвращении в Одессу Ким Никифорович остался работать на «Лесозаводске» капитаном и передавал молодым морякам свой богатый опыт выживания в море в случаях чрезвычайных обстоятельств.
Его всегда отличало особое уважение к простому человеку, будь то матрос или судовая уборщица. Он всегда боролся с тупостью и безобразной работой различных чиновников, наживая среди них немало врагов...
В 1998 году, когда в результате развала пароходства я, как и многие моряки, остался без работы, Ким Никифорович, встретив меня, вдруг сказал:
- Мне на «Лесозаводск» нужен стармех. Пойдешь? - и тут же добавил: - Правда, зарплату нам не платят. Так что, решай.
В ответ я лишь кивнул - и на следующий день приступил к своим обязанностям.
Но долго поработать с Кимом Никифоровичем мне не довелось. Вскоре он заболел и умер. Похоронен он на 2-м Христианском кладбище. И когда я прихожу его навестить, с памятника, где Ким Никифорович Голубенко изображен в полный рост, мне улыбается тот самый капитан, которого я знал много лет и который всегда был во всем примером для меня и для многих моряков.
А когда я прихожу на Приморский бульвар, с которого виден стоящий в Арбузной гавани «Лесозаводск», где и сегодня работает Центр по обучению моряков борьбе за живучесть судна, мне кажется - это еще один памятник Киму Никифоровичу Голубенко. Человеку, который был беззаветно предан морскому делу всю свою жизнь.
2017 г.
