Скамейка капитанов
Каждый раз, когда прохожу по Приморскому бульвару, смотрю на скамью, что стоит напротив Дворца моряков. Иногда она пуста, иногда обнимается на ней влюбленная пара, а иногда скамья полна молодых людей, распивающих пиво под бренчание гитары. Но нет уже возле нее тех, благодаря кому получила она когда-то свое название: «скамейка капитанов». Да и скамейка другая. Эта, что стоит сегодня, - длинная, удобная. А та была старой, узкой, простой садовой скамейкой. Но какой же была она знаменитой!
А знаменита она была тем, что с ранней весны и до поздней осени собирались возле нее моряки-пенсионеры - люди, одержимые морем, побывавшие во всех частях света, перекидавшие в пароходных кочегарках тонны угля, перенесшие жесточайшие штормы всех морей и океанов, а в годы войны, став бойцами морской пехоты, защищавшие Одессу, Севастополь, Новороссийск и в тяжелейших боях дошедшие до Берлина...
Сидеть на скамье полагалось только тем, кто «давал травлю», -рассказывал всевозможные морские истории. И когда истории были смешными, стоявшая вокруг скамейки толпа взрывалась таким хохотом, что сидевшие на платанах вороны испуганно взлетали и, возмущенно каркая, кружили над бульваром.
О той скамье когда-то в газете «Моряк» были напечатаны проникновенные стихи поэта Всеволода Азарова, нашего земляка, жившего тогда в Ленинграде. Много лет он был связан с флотской печатью Балтики. Приезжая в Одессу, Азаров первым делом шел на бульвар, к этой скамье. Его стихи запомнились мне последним четверостишием:
На Приморском бульваре сидят на скамье ветераны
И ревниво следят, как сынов провожает Земля.
Позовите меня, окажите мне честь, капитаны,
Я ведь тоже, как вы, капитан своего корабля.
Писала об этой скамье в газете «Известия» и Татьяна Тэсс - журналистка и писательница, имя которой в советские годы было широко известно. Жаль только, что, кроме Татьяны Тэсс, никто не записывал все те истории, что рассказывались на «скамье капитанов». Это была бы великолепная летопись моря, которое начинается здесь, за бульваром, и белыми вспышками чаек зовет в свою загадочную синюю даль...
Возвращаясь из плаваний, я тоже любил приходить к этой скамье, встретиться с друзьями и услышать увлекательные рассказы старых моряков «за жизнь и за родные пароходы».
Здесь можно было увидеть известных всей Одессе капитанов - например, Кима Никифоровича Голубенко, который, командуя турбоходом «Юрий Гагарин», первым из советских капитанов прорвал американскую блокаду Кубы и получил «Золотую Звезду» Героя Социалистического Труда. Или Михаила Ивановича Григора, капитана пассажирского лайнера «Иван Франко». В Великую Отечественную войну Михаил Иванович, командуя пароходом «Ян Фабрициус», вывозил под бомбежками из осажденных Одессы и Севастополя женщин, стариков и детей, отбиваясь от атак фашистских самолетов единственным установленным на баке зенитным орудием. А когда недалеко от Новороссийска пароход был торпедирован фашистской подводной лодкой, Михаил Иванович не покинул гибнущее судно, пока не убедился, что все пассажиры усажены в шлюпки и отошли от полузатопленного парохода. Только тогда капитан прыгнул в воду и доплыл до ожидавших его в одной из шлюпок моряков.
Сюда, к этой скамье, любили приходить писавшие о море одесситы Иван Гайдаенко, Иван Рядченко и Александр Батров. А когда в Одессу приезжали московские писатели, они и их приводили к этой скамье. Здесь я видел автора знаменитой детской книги «Приключения капитана Врунгеля» Андрея Некрасова, а также нашего земляка, писателя Льва Славина, создателя нашумевшей в свое время пьесы «Интервенция» о высадке в Одессе в 1919 году французских войск. Лев Славин жил в Москве, но каждое лето приезжал в Одессу.
Слушал я здесь и известного советского поэта Григория Поженена , участника героической обороны Одессы. Возле «скамейки капитанов» он читал свои стихи, посвященные морякам-одесситам. А однажды пришел сюда Михаил Водяной. Одесский театр оперетты готовился к постановке оперетты Исаака Дунаевского «Белая акация», посвященной китобоям. Водяной играл в этом спектакле роль пройдохи-одессита Яшки Буксира и уточнял у собравшихся возле «скамейки капитанов» морскую терминологию, учил язык моряков...
Помню я и тот день, когда «скамейка капитанов» была пуста. Это случилось, когда в Одессе хоронили моряков теплохода «Умань».
О гибели «Умани» тоща писали много. Все газеты, от одесских «Моряка», «Знамени коммунизма» и «Черноморской коммуны» до московских «Известий», «Водного транспорта» и «Комсомольской правды» рассказывали о мужестве и героизме моряков. Но о причинах трагедии не писал никто. А причина была в следующем.
31 декабря 1963 года теплоход «Умань» пришел в порт Новороссийск под погрузку железорудного концентрата. 2 января наступившего 1964 года судно снялось на Туапсе для дозагрузки, откуда 5 января после бункеровки ушло на голландский порт Роттердам. Но до этого второй штурман А. Г. Топор, сделав расчеты остойчивости, предупредил капитана, что перед погрузкой обязательно нужно установить в трюмах судна так называемые шифтинги. Когда с выходом в Средиземное море смерзшийся концентрат начнет оттаивать, эти деревянные перегородки не дадут ему свободно «гулять» в трюмах во время качки и вызывать опасный крен судна. Но установка шифтингов заняла бы несколько дней, а капитан хорошо знал, чем грозит срыв плана, и дал команду принимать груз.
Второй штурман оказался человеком решительным. Видя, что его не слушают, он написал капитану рапорт, собрал чемодан, сошел на берег и уехал в Одессу (потом он был уволен из пароходства). А «Умань» снялась в рейс.
Как предупреждал штурман, в Средиземном море концентрат оттаял. Погода была солнечной, и ничто, казалось, не предвещало беды.
Но, пройдя Гибралтар, теплоход вышел в Атлантический океан, где бушевал шторм. При стремительной качке разжиженный концентрат, «гуляя» в трюмах, создал угрожающий крен, и, потеряв остойчивость, судно затонуло.
На «Умани» тонул мой друг Олег Ловкин. К счастью, он спасся. По его словам, даже когда теплоход был уже наполовину в воде, команды оставить судно не было. Сигнал бедствия не дали, спасательные шлюпки не спустили. Когда судно скрылось под водой, многих затянула образовавшаяся огромная воронка. Олег успел перед этим забежать в каюту и надеть спасательный жилет. Его затянуло глубоко под воду, но потом выбросило на поверхность. В ушах была дикая боль, но сознание он не потерял и поплыл к видневшейся невдалеке сорванной со шлюпбалок шлюпке. Она была зачехлена. За ее леера держались подплывшие к шлюпке моряки. Боцман забрался на шлюпку, разрезал чехол, который тут же унесло ветром, и помог остальным морякам залезть в шлюпку.
В это время совсем близко прошел советский танкер «Казбек». Олег рассказывал, что были хорошо видны его ходовые огни, даже труба с серпом и молотом. Все, кто были в шлюпке, начали кричать, звать на помощь, но их не услышали и не заметили.
К счастью, боцман нашел ящик с пиротехникой, выстрелил из ракетницы тремя красными ракетами, и вскоре шлюпку осветил яркий луч прожектора. Это был немецкий сухогруз «Библос». Он шел тем же курсом, что и «Казбек», но, увидев ракеты, поспешил на помощь.
...Прошло много лет. Я давно бросил плавать, давно стал пенсионером. Был момент, когда я нуждался в операции. Мне предложили сделать ее в Германии. Так я оказался в этой стране. В силу разных причин я задержался там надолго и объездил всю Германию. В 2011 году, находясь в Гамбурге, я зашел в Морской музей, где представлена вся история мореплавания и выставлены макеты судов - от древних галер до современных пассажирских лайнеров, супертанкеров и гигантских контейнеровозов. Осматривая экспозицию, я попал в зал, посвященный применяемым на море спасательным средствам. Тут я увидел гидрокостюмы, спасательные жилеты и круги, надувные плоты, шлюпки и моторные боты. Здесь же выставлены макеты буксиров-спасателей и сопровождающих их вертолетов, а на отдельном стенде, занимающем всю стену зала, описаны спасательные операции, которые проводили немецкие моряки, начиная с первых послевоенных лет.
Прочитав описание нескольких катастроф, я уже хотел отойти от стенда, как вдруг увидел до боли знакомое - «Умань»! Вот что я прочитал па стенде Гамбургского морского музея:
«Сухогрузный теплоход «Библос» водоизмещением 12 тысяч регистровых тонн под флагом ФРГ шел из немецкого порта Киль во Францию, в Марсель. Ночью с 12 на 13 января 1964 года в Кадисском заливе в координатах - широта 36 градусов 35 минут северная и долгота 07 градусов 45 минут западная, вахтенный штурман теплохода увидел три красные ракеты. Вызвав на мостик капитана, штурман с его разрешения изменил курс, включил прожектор и пошел на сближение с терпящими бедствие.
Вскоре поднятые по тревоге «Человек за бортом» немецкие моряки увидели в луче прожектора шлюпку с людьми. Подойдя ближе и прикрыв шлюпку правым бортом, спустили штормтрап. Но сильная зыбь и ветер не давали находящимся в шлюпке людям ухватиться за штормтрап. Волны подбрасывали шлюпку до уровня главной палубы, и тогда матросы «Библоса» начали выхватывать находящихся в шлюпке по одному.
Как оказалось, спасенные были членами экипажа советского теплохода «Умань», затонувшего в Кадисском заливе от смещения в трюмах груза железной руды. Советским морякам была оказана необходимая помощь, а вскоре их доставили в Гибралтар, где они были переданы представителям местных властей».
Вот так через много лет я снова встретился с трагедией «Умани».
Из 38 членов экипажа теплохода погибли 14, в том числе капитан. Всех спасенных «Библос» доставил в Гибралтар, откуда на танкерах Черноморского пароходства «Грозный» и «Бугуруслан» они прибыли в Одессу. На месте катастрофы удалось найти тела пятерых членов экипажа. Вместе со спасенными моряками их доставил в гробах в Одессу танкер «Грозный».
Хоронили погибших морозным февральским днем. Приморский бульвар был полон народа. Когда гробы вынесли из Дворца моряков и стали устанавливать в ожидавшие на бульваре автобусы, печально загудели стоявшие в порту и на рейде суда...
Но - вернемся к «скамейке капитанов».
Сюда часто приходил легендарный человек, капитан дальнего плавания Николай Иванович Плявин. Опираясь на палочку, он любил постоять и послушать сидевших на скамейке моряков. Сам он рассказывать не любил, хотя все, кто плавали с Николаем Ивановичем, рассказывали о нем много интересного.
Во время Великой Отечественной войны Николай Плявин был капитаном танкера «Иосиф Сталин». Однажды, когда танкер грузился в Туапсе на Новороссийск, капитан получил приказ взять на палубу кавалерийский полк. И не успели матросы подготовить судно к такому необычному грузу, как к борту танкера начали подгонять лошадей. И тут капитану доложили, что следить за погрузкой кавалерии прибыл Маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный. Капитан поспешил к трапу встречать высокого гостя, который в сопровождении свиты, дымя папиросой, уже поднимался на борт.
Кто-то из сопровождавших маршала шепнул ему, что курить на танкере нельзя. Буденный, спохватившись, бросил папиросу на палубу и затоптал сапогом. Но капитан вместо отдачи рапорта сказал:
- Извините, товарищ маршал, танкер - не конюшня. Бросьте, пожалуйста, эту штуку за борт.
Все замерли, а Буденный, усмехнувшись, нагнулся, поднял окурок и бросил за борт.
Многие были уверены, что капитану теперь не поздоровится. Особенно негодовал помполит:
- Как вы могли сказать такое самому Буденному!
На что капитан ответил:
- В Новороссийск кроме лошадей мы везем полные танки дизельного топлива. И если до сих пор нас не потопили фашисты, то своей папиросой танкер мог взорвать маршал Буденный.
Вскоре в газете «Правда» был напечатан Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении капитана танкера «Иосиф Сталин» Н. И. Плявина орденом Ленина. К этой высокой награде, как позже узнал Николай Иванович, его представил не кто иной как Маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный.
Закончилась война, «Иосиф Сталин» стал на продолжительный ремонт, и Николай Иванович получил назначение на танкер «Серго». В далекой Антарктике начала промысел китобойная флотилия «Слава», и «Серго» доставлял китобоям горючее. После нескольких антарктических рейсов Николай Иванович был послан в Ленинград на приемку нового танкера «Владимир».
В те годы советский танкерный флот стал бурно расти. Чуть ли не каждый день на одесском рейде отдавали якоря новые танкеры типа «Казбек», построенные на Николаевском, Херсонском и Ленинградском судостроительных заводах. На эти танкеры приходила молодежь, и Николай Иванович, чтобы передать ей свой опыт работы на нефтеналивных судах, плавая на «Владимире», написал учебник «Эксплуатация морского танкера». По этому учебнику и сегодня учатся курсанты мореходных училищ. За него Николай Иванович получил ученую степень кандидата технических наук.
Казалось бы, все шло хорошо, но... Однажды «Владимир» пришел в Буэнос-Айрес. Не успели пришвартоваться, как на судно хлынул поток посетителей. «Владимир» был первым советским судном, прибывшим в Аргентину после окончания второй мировой войны, и многочисленным русским эмигрантам, живущим в этой стране, не терпелось пообщаться с земляками. Моряки радушно встречали гостей, водили по судну, показывали свои уютные каюты, библиотеку и прекрасную кают-компанию с пейзажами старинного русского города Владимир, в честь которого был назван танкер. Угощали в столовой команды украинским борщом и судовой выпечки хлебом.
Среди эмигрантов, поднявшихся на борт «Владимира», была одна старая еврейка. Она зашла к капитану и стала умолять его разыскать в Одессе ее родственников. Она уехала из Одессы в 1922 году. В СССР у нее осталась сестра. До войны женщина отправляла сестре посылки и получала от нее письма, но потом связь прекратилась. То ли сестру арестовали за связь с заграницей, то ли убили фашистские оккупанты. И если у сестры остались дети или внуки, она хотела бы им помочь.
Николай Иванович, человек добрый, отзывчивый, сам потерявший во время войны друзей и родственников, пообещал женщине, что постарается разыскать, след ее сестры. Пусть только она напишет фамилию сестры и свой адрес. Если удастся что-то выяснить, ей сообщат. С этими словами он протянул гостье ручку и листок бумаги. Обрадовавшись, женщина села за журнальный столик и написала все, что ей сказал капитан. В это время к Николаю Ивановичу зашел помполит. Гостья попрощалась и ушла, а ее записка осталась на журнальном столике.
Кончилось это тем, что в Одессе по доносу помполита Николая Ивановича лишили права на загранплавание. А он всего лишь хотел помочь людям найти друг друга...
С советских времен сохранилась у меня выпущенная когда-то одесским издательством «Маяк» книга «Улицы рассказывают». Это история нашего города, отображенная в названиях его улиц. Но об Одессе и судьбах одесситов могут рассказывать не только улицы или старые дома, а даже бульварные скамейки. Об одной из них я и написал.
2012 г.
