Случай на маяке Джебель-Таир
На теплоходе «Аркадий Гайдар», признаться, никто не придал значения этой истории. Мало ли что случается в затянувшемся на долгие месяцы океанском плавании! Но вот недавно наш врач Василий Михайлович Ковальчук показал мне два официальных письма и объяснил:
- В отделе кадров дали капитану.
Прочитав эти письма, я подумал, что прошлогодняя история не устарела, и решил рассказать о ней. Но прежде приведу копии полученных капитаном документов:
«Зам. начальника Черноморского пароходства по кадрам.
При этом направляем Вам для возможного использования в работе перевод письма генерального директора Джибутийского филиала компании по эксплуатации маяков в Красном море на имя советского посла, содержащее просьбу передать благодарность советским морякам за оказание помощи джибутийскому гражданину М. М. Али.
Заместитель начальника Главкадров ММФ СССР И. Н. Кудрявин».
Копия вторая:
«Посольство СССР, Джибути.
Ваше превосходительство, господин Посол Советского Союза!
В качестве генерального директора компании «Ред Си Лайтс» (Джибути) хочу выразить глубокую благодарность за содействие моряков советского торгового флота в оказании медицинской помощи Муссе Мохаммеду Али, помощнику смотрителя маяка на острове Джебель-Таир.
В особенности был бы признателен, если бы Вы смогли передать врачу, капитану и его помощникам, а также экипажу торгового судна «Аркадий Гайдар» нашу высокую оценку их действиям на острове.
Приятно убедиться, что в мире, разделенном политическими, расовыми и религиозными предрассудками, по-прежнему существует старая традиция, согласно которой моряк всегда придет на помощь другому моряку, оказавшемуся в беде.
С искренним уважением, генеральный директор Л. Дж. Хьюз».
...Итак, был обычный день. Теплоход «Аркадий Гайдар», возвращаясь домой после долгого плавания, вошел в Красное море. Рейс был длинным: Камбоджа - Вьетнам - Япония - Индонезия. Впереди ждала родная Одесса.
После неприветливого Индийского океана с его штормовыми муссонными ветрами, угрюмым небом и тяжелой волной, когда, сменившись с вахты, трудно уснуть из-за постоянной резкой качки, погода вблизи африканских берегов казалась особенно приятной. За судном весело катила зыбь, над которой с криками носились чайки. У борта черными свечками выскакивали дельфины и, смешно перевернувшись в воздухе, шлепались в воду. Море до самого горизонта отливало яркой, как эмаль, синевой. Повсюду виднелись суда: танкеры, балкеры, рефрижераторы. «Американцы», «японцы», «шведы», «голландцы». Одни, как и «Аркадий Гайдар», торопились к Суэцкому каналу, другие шли навстречу - к Баб-эль-Мандебскому проливу, к выходу в безбрежный океан.
День был жаркий. Солнце казалось так близко, что работавший вместе с матросами на окраске палубы судовой врач периодически откладывал кисть и кричал:
- Все, ребята! Поработали - и в тень. В тень, без разговоров!
Василий Михайлович Ковальчук, «доктор Вася», как в шутку называют его в экипаже, пришел на наш теплоход несколько лет назад. Своим высоким профессиональным мастерством, доброжелательностью, готовностью всегда прийти на помощь он завоевал репутацию врача, от которого, как шутят на «Гайдаре», медицина не имеет тайн. Отличительной чертой его характера я бы назвал самоотверженность. Вот несколько примеров.
Стояли мы как-то на одесском рейде, готовили судно к предъявлению инспекции Регистра СССР. Проверяя механизм подъема шлюпок, электрик Петр Афанасьев упал и получил серьезную травму. Случилось это к вечеру, Василия Михайловича на судне не было. Капитан послал за ним моториста Шереметьева. А живет Василий Михайлович в Ильичевске, и путь туда с одесского рейда неблизкий.
Пока Шереметьев ездил в Ильичевск, порывистый ветер развел крупную зыбь, и катера перестали ходить на рейд. Капитан нервничал. Он понимал, что погода не даст возможности врачу прибыть на рейд, а электрику нужно было поскорее оказать помощь. И все же Василий Михайлович прибыл на судно, уговорив каким-то образом старшину рейдового катера. Едва добравшись до шторм-трапа, врач вскарабкался на борт и, как был, в промокшей насквозь одежде, бросился к пострадавшему. Помощь пришла вовремя - в буквальном смысле этого слова.
Плавал с нами матрос Леонид Буссурманов, якут. «Сибирской закалки», как называл он в шутку себя. И надо же, простудился в тропиках. Бывает такое. Температура у него, а в лазарет ложиться не хочет. «Пройдет!» - говорит. Ночью подняли Василия Михайловича: «Леше плохо». Прибежал доктор в каюту, матрос бредит, жар. На руках перенес его в лазарет и несколько дней не отходил от парня, пока тому не полегчало.
Были мы в Соединенных Штатах Америки, в Новом Орлеане. Пришли туда брать груз соевой муки. Перед началом погрузки американцы, проверив трюмы, забраковали их. Пришлось нам чистить трюмы «до металла». Работа была срочной. Вместе с экипажем трудился и Василий Михайлович. Агент, увидев доктора вылезавшим из трюма, удивился:
- А вам какое дело до этой работы?
- Мне до всего здесь есть дело, - с улыбкой на измазанном ржавчиной лице ответил Василий Михайлович. - Судно ведь наше!
...Итак, наш теплоход спешил к родным берегам. Неожиданно по трансляции над палубой прозвучало объявление:
- Судовому врачу срочно прибыть на мостик!
Отложив кисть, Василий Михайлович вытер о ветошь руки и побежал наверх. Что там могло случиться?
Капитан был взволнован.
- Человек умирает, - показывая врачу радиограмму, сказал он. -Прислали из Джибути. Просят спасти помощника смотрителя маяка на острове Джебель-Таир. Это недалеко. Я уже изменил курс.
- Что с ним?
- Четвертые сутки рвота. Не ест, не пьет. Обращаются именно к советским морякам. Знают, что врачи есть только у нас...
Подойдя к острову, теплоход лег в дрейф. Стать на якорь здесь мешали большие глубины, а возле острова лоция указывала на коралловые рифы. С мостика было видно, как на рифах кипит прибой.
Солнце садилось. Ветер усилился, и островок с белой башенкой маяка наверху был похож на вывороченный из морских глубин огромный камень, брошенный на пути кораблей злым великаном из сказок «Тысячи и одной ночи». Но люди перехитрили великана, установив на вершине камня маяк. И вот теперь из-за болезни одного из смотрителей маяк мог погаснуть, натворив в темную штормовую ночь много бед.
К острову вместе с врачом пошли на моторном боте старший помощник капитана Валерий Тихоход, второй помощник Владимир Костроменко, второй механик Юрий Малин, радист Николай Адрианов, матросы Алексей Трефилов и Леонид Костелецкий.
Долго не могли моряки выбрать место для высадки: волны подбрасывали бот, слепили людей брызгами. Несколько раз днище бота ударялось о грунт, и если бы не умелое маневрирование сидевшего на руле второго помощника, бот разнесло бы в щепы. Наконец, улучив момент, когда прибой немного утих, Костроменко дал команду механику прибавить обороты и на полном ходу подошел к берегу. Волны в этот момент отхлынули, и моряки, попрыгав за борт, как рыбачью шаланду, быстро вытащили бот на берег.
Остров был пустынен. Ни кустика, ни деревца, только под горой желтел старый полуразрушенный барак. В нем оказались два бака: один с соляркой, другой с протухшей водой. От барака к крутому склону горы вела узенькая тропинка, протоптанная маленькими копытцами. Моряки переглянулись: «Чудеса. Таинственный остров!».
Оставив у бота радиста, механика и матросов, старпом, врач и второй помощник стали подниматься наверх. Стемнело. Дорогу освещали карманным фонарем. Неподвижный воздух был влажен и горяч. Из-под ног шумно скатывались камни.
Поднимались долго, гора оказалась высокой. Настораживало безлюдье. Казалось странным, что моряков никто не встречал. Но вот недалеко от вершины горы, из-за которой показалась луна, заметили человека. Он подбежал к морякам и начал что-то быстро взволнованно говорить. По-английски он не понимал, но было ясно, что незнакомец рад появлению людей, которые пришли на помощь его больному товарищу.
Схватив врача за руку, он стал показывать дорогу.
- Василий Михайлович, откуда он узнал, что именно вы врач? -спросил в шутку старпом. Ковальчук не ответил.
На маяке жили пять человек: четверо темнокожих молодых парней из Джибути и смотритель - старик-итальянец. Трое молодых несли по очереди вахту у работавшего в моторном отсеке движка, возили на ослике из-под горы в канистрах солярку и воду, доставляемые на остров из Джибути, а четвертый готовил еду. Старик следил по ночам за огнем маяка. Эту работу он не доверял никому.
Заболел моторист Мусса. Он лежал в углу тускло освещенного аккумуляторной лампочкой низенького помещения и прерывисто дышал. Стонать у него уже не было сил. Только судорога, искажавшая временами заострившееся лицо, выдавала мучившую парня боль. Сухие потрескавшиеся губы, распухший язык, твердый живот, на который парень с трудом показал рукой, рвота даже от глотка воды...
Организм был обезвожен, положение критическое. Нужно было немедленно поддержать работу сердца, снять спазмы, сделать околопочечную блокаду.
Послав второго помощника на берег рассказать по рации обо всем капитану и попросить дать в Джибути радиограмму, чтобы за парнем прислали вертолет, Василий Михайлович приступил к делу. Вынув из санитарной сумки штатив с системой для переливания крови, он укрепил его на стуле. Когда начал вводить в вену иглу, попросил старпома осветить руку парня карманным фонарем.
...Прошло несколько часов, и вот на измученном лице больного появилась слабая улыбка. Боль отступила. Он попросил воды и, сделав несколько глотков, с благодарностью посмотрел на стоявшего рядом врача.
И тогда молча сидевший все это время в углу старый смотритель маяка заплакал. Он не стеснялся радостных слез. Разве он не видел, что Мусса умирал?
Когда больной задремал, старик пригласил моряков к себе. Жил он в соседнем помещении, где стоял грубо сколоченный стол, несколько расшатанных стульев и под стеной - заправленная рваным одеялом кровать.
Старик был уверен, что эти уставшие люди присланы из Джибути, но когда узнал, что перед ним советские моряки, радости его не было границ.
- Москва? Москва? - переспрашивал старик, вытирая слезы радости и благодарности.
Старый итальянец оказался коммунистом. Он хорошо знал Паль-миро Тольятти, сражался с гитлеровцами в рядах итальянского Сопротивления, после войны участвовал в стычках с неофашистами, был в первых радах демонстрантов, протестовавших против размещения на итальянской земле американских ядерных ракет. Попав в «черные списки», он остался без работы, долго скитался по стране в поисках любого дела и наконец вынужден был покинуть родину...
- О, мадонна! - восклицал старик, суетливо расставляя на столе скудную снедь. - Москва!
Уходили с маяка под утро. Старик проводил Василия Михайловича и его товарищей к самой тропинке. Дальше послал помощника, который помог им столкнуть в воду бот.
К вечеру, когда «Аркадий Гайдар» был уже далеко от острова Джебель-Таир, из Джибути пришла радиограмма: «Мусса Мохаммед Али доставлен вертолетом в госпиталь». А наутро радист Адрианов принял вторую радиограмму: «Больной прооперирован. Чувствует себя хорошо. Счастливого плавания, дорогие советские моряки!».
Вот такая история случилась на маяке Джебель-Таир.
«Приятно убедиться, что в мире, разделенном политическими, расовыми и религиозными предрассудками, по-прежнему существует старая традиция, согласно которой моряк всегда придет на помощь другому моряку, оказавшемуся в беде», - перечитал я слова письма-благодарности...
1990 г.
