Литературный сайт Аркадия Хасина

Подружка

Когда мы швартуемся в Хайфоне, она всегда стоит на причале. И каждый раз наша буфетчица тетя Надя, увидев ее, всплескивает руками:

- Сироточка моя!

И вытирает невольную слезу.

А матросы называют ее подружкой.

...Моряки знают, как трудно было плавать на линии Одесса - Хайфон, когда во Вьетнаме шла война. Уже возле Сайгона над мачтами начинали носиться американские самолеты, а по ночам неизвестные военные корабли подозрительно ощупывали прожекторами каждое торговое судно. Иногда в нарушение всех норм международного судоходства нам приказывали остановиться, но капитан, отвечая семафором «Следую своим курсом», продолжал идти полным ходом вперед.

Еще труднее было в порту. По сигналу воздушной тревоги замирали судовые лебедки, вахтенные задраивали водонепроницаемые двери, матросы надевали каски и на случай пожара раскатывали по палубе шланги. А когда судно сотрясалось от близких разрывов бомб, штурманы и механики спускались в трюмы и, посвечивая фонариками, проверяли, не появились ли на корпусе слезящиеся швы.

Объявляли отбой. Грузчики выбегали из укрытий, торопливо поднимались на борт, и мы вместе с ними старались быстрей разгрузить теплоход.

Однажды во время воздушной тревоги на реке, где расположен Хайфон, раздался особенно сильный взрыв. Мы выскочили на палубу. Два американских самолета, сбитых вьетнамскими зенитчиками, догорая, падали в воду. Но ракеты, выпущенные ими, взорвали нефтехранилище.

Реку заносило дымом, а из дыма, словно бабочки с обожженными крыльями, показались рыбачьи джонки. Печально проплывая мимо нас, они роняли на воду клочья обгоревших парусов.

На корме одной из джонок стояла девочка. В глазах у нее было взрослое горе. Вдруг джонка начала тонуть. Очевидно, она имела пробоину. Наша спасательная шлюпка была мгновенно спущена за борт и вскоре дрожащую, плачущую девочку ребята привезли на судно, доложив капитану, что в джонке больше никого не оказалось.

До прихода портовых властей, которым капитан должен был от-дать спасенного ребенка, девочкой занялась тетя Надя. Она искупала, причесала ее, завернула в шерстяную кофту и, всхлипывая, побежала на камбуз, где повар уже наливал для гостьи горячий бульон.

Тетя Надя плавала давно. Муж ее, моряк, уйдя добровольно в морскую пехоту, погиб под Одессой. Его окровавленный бушлат комиссар полка отдал Наде. Молодая женщина, оставшись в осажденном городе, строила баррикады, дежурила на крышах домов, сбрасывая с чердаков зажигательные бомбы, перевязывала в госпиталях раненых. И оккупации она похоронила маленькую дочь, завернув ее в мужнин бушлат. Когда Одессу освободили, Надежда отдала свою квартиру какой-то многодетной семье, а сама пришла в пароходство. С тех пор каюта с узенькой койкой стала ее домом...

Вечером двое вьетнамцев, поблагодарив капитана за спасение девочки, сводили ее по трапу. У борта выстроился весь экипаж. Не было только тети Нади. Попрощавшись с девочкой у капитана, она закрыта. в каюте.

От вьетнамцев мы узнали, что девочку зовут Тим, что родилась она па той самой джонке, которая утонула на наших глазах, что отец её воюет, освобождая Южный Вьетнам, а мать ушла утром на базар продавать рыбу и погибла при бомбежке...

Из Хайфона мы пошли в другой вьетнамский порт, Хонгай, расположенный в Тонкинском заливе среди высоких скал. Война была и здесь. По утрам с появлением американских самолетов скалы, словно очнувшись от вековой задумчивости, озарялись вспышками огня зенитных установок и оглашались звуками боя, а по вечерам затихали, живописно отражаясь в засыпающей к ночи воде.

Сдав часть груза в Хонгае, мы снова вернулись в Хайфон и сразу увидели Тим. Она поднималась по трапу, сияя улыбкой, держа в руке скромный букетик цветов. Радостно поздоровавшись с нами, она побежала к тете Наде. Они долго сидели, обнявшись, и хоть разговаривали на разных языках, отлично понимали друг друга. Мы узнали, что девочку определили в интернат, который находится недалеко от порта, и теперь она часто будет прибегать к нам.

В тот раз мы стояли в Хайфоне долго. Закончить выгрузку мешали частые налеты авиации. Американцы, чувствуя свое скорое поражение, с особым ожесточением бомбили Хайфон, прилегающие к нему дороги и мосты. Число жертв среди мирного населения увеличивалось с каждым днем. Наш врач отдал городскому госпиталю все бинты, а тетя Надя, спросив разрешения капитана, порезала для перевязок раненых комплект простыней. То же делали моряки и с других стоящих в Хайфоне пароходов. А когда однажды вьетнамцы вели по порту пленного американского летчика, выбросившегося на парашюте из подбитого самолета, ему вдогонку со всех судов несся презрительный свист.

В часы затишья приходила Тим. Она помогала тете Наде мыть посуду, перетирала тарелки, поливала в кают-компании цветы, а заметив на ком-нибудь из матросов порванную в трюме куртку, показывала: «Сними!». Бежала в каюту к тете Наде и зашивала.

- Вот подружка у нас! - восхищались матросы. И спрашивали: -Ты кем будешь, когда вырастешь?

Девочка застенчиво улыбалась и застенчиво пожимала плечами.

Тим очень любила кино. Когда начинался сеанс, она прижималась к тете Наде и широко раскрытыми глазами смотрела на экран, воспринимая происходящее как волшебство. Но особенно ее поражал снег. Ведь она родилась в тропиках, на реке, среди синих гор и знала только солнце, влажный ветер и проливные дожди. Снег был для нее чудом природы, превращавшим землю, деревья и дома в живую сказку.

И еще она любила фильмы о море. В ней жила вольность рыбачки, с младенчества привыкшей к воде.

Обычно в хайфонском порту собирались суда многих пароходств. Помимо черноморцев здесь можно было встретить моряков из Владивостока, Находки, Петропавловска-Камчатского. Если позволяло время, и порт не бомбили, мы ходили друг к другу в гости, часто устраивая в пустых трюмах футбольные матчи. И, разумеется, обменивались фильмами. Как-то мы взяли на одном из дальневосточных судов документальный фильм о капитане дальнего плавания Анне Ивановне Щетининой. Увидев на капитанском мостике женщину, Тим встала и так и стояла до конца сеанса. А когда зажегся свет, спросила, можно ли посмотреть еще.

Теперь, приходя к нам в гости, она просилась на капитанский мостик и, стоя у штурвала, счастливыми глазами оглядывала рейд...

Когда мы швартуемся в Хайфоне, она всегда на причале. У ног ее плещет река, свободно несущая свои воды в открытое море. И то море, куда со временем уйдет капитаном Тим. В стране, где народ завоевал свободу, сбываются все мечты.

1981 г.

Отправить в FacebookОтправить в Google BookmarksОтправить в TwitterОтправить в LiveinternetОтправить в LivejournalОтправить в MoymirОтправить в OdnoklassnikiОтправить в Vkcom