Литературный сайт Аркадия Хасина

«Кофе - счастье и горе Бразилии»

Когда нам сообщили, что мы идем в Рио-де-Жанейро, в кают-компании собрался почти весь экипаж. Кто-то вслух начал читать «Двенадцать стульев», и вскоре на переборке появился шуточный транспарант: «В Рио-де-Жанейро два миллиона жителей, и все они ходят в белых штанах».

Восемнадцать суток мы шли из Одессы до Рио-де-Жанейро, океан качал нас немилосердно, как качал когда-то корабли португальской эскадры под командованием Педро Кабрала; португальцы первыми из европейцев увидели бразильский берег.

Невысокие горы выстроились прямо в океане плечом к плечу. За их широкими спинами и был Рио-де-Жанейро, куда мы везли десять тысяч тонн пшеницы. Горы расступились неожиданно, и мы увидели широкую бухту, вокруг которой выстроились небоскребы белого, желтого и голубого цвета.

- Гуанабара, - показал капитан. - А вон Сахарная Голова.

Я взглянул в лоцию. Там писалось, что гора Сахарная Голова неотделима от пейзажа города и является основным ориентиром при входе судов в бухту Гуанабара.

Над небоскребами, над стоящими на рейде и в порту судами, установленная почти в поднебесье, на горе Корковадо, возвышалась тридцативосьмиметровая фигура Иисуса Христа, гордость католиков всего мира и муниципалитета Рио-де-Жанейро.

Вместе с нами отдал якорь большой пассажирский пароход. На его трубе нарисовано распятие. Это был пароход судоходной компании Ватикана. В бинокль видно, как пассажиры истово крестятся, глядя на Корковадо, а капитан ругается в медный рупор со шкипером мусорной баржи, загородившей дорогу в порт.

Первыми нашими гостями были таможенные чиновники и полисмены. Казалось, они пришли проводить не таможенный досмотр, а диспут о футболе. Толстый полисмен, усевшись в кают-компании на стол, потный от возбуждения, доказывал, что Диди (Диди тренирует сборную команду Перу) более опасен на поле, чем Пеле.

- Пеле хоть и король, - кричал полисмен, - но в душе ребенок! Все его комбинации можно предугадать заранее. А Диди...

Чиновники и полисмены оставили на палубе двух рослых сыщиков, которые, обойдя судно, уселись на корме играть в карты.

Причал оказался занятым, и мы простояли на рейде три дня, изнывая от жары, скуки и нетерпения. На четвертый день рано утром четыре буксира, вспенивая воду, потянули нас в порт, а матросы с буксиров отпихивали баграми все ту же мусорную баржу, мирно дремавшую возле нашего судна.

На причале мы увидели большую толпу людей. Негритенок в рваной рубахе подбежал к самому борту и закричал: «Эй, руссе, сувенир!». Ребята бросили ему пачку сигарет.

Негритенка окружили. Каждый хотел подержать эту пачку в руках. Полисмены, взявшись за руки, оттеснили людей и, даже когда уже был спущен трап, никому не разрешили подходить к нашему борту. Все же какой-то человек, неряшливо одетый, с давно не бритым лицом, прорвался через заслон полисменов и, подойдя к трапу, крикнул:

- Вы из Одессы? А Дерибасовская там еще есть?..

- Разумеется!

- Тогда бросьте чего-нибудь пожевать!

Наш повар, стоявший у борта, побежал на камбуз и вынес незнакомцу пакет.

К вечеру, закончив все формальности, мы вышли в город. Портовые улицы Рио ничем не отличаются от портовых улиц других городов, с той лишь разницей, что здесь все - и булыжники мостовой, и ярко раскрашенные стены складов, и одежда лоснящихся от пота грузчиков - все пропитано горьковатым запахом кофе. В одной из местных газет мы прочитали: «Кофе - счастье и горе Бразилии». Да, это так. Кофе дает стране больше половины дохода. Купленные за границей станки, машины, электро- и радиооборудование, это все - кофе. Но цены на кофе неустойчивы, они зависят не столько от урожая, сколько от махинаций «деловых людей», торгующих на мировом рынке. Рабочие портовых складов рассказывали, как в годы высоких урожаев хозяева приказывали сбрасывать мешки с кофе в море...

Стоит выйти из района порта, как сразу окажешься в деловом центре города. Огромные тридцатиэтажные стеклянные коробки банков, пароходных контор и универсальных магазинов тесно сгрудились в кучу, как безвкусно расставленная дорогая мебель в мещанской квартире. Чтобы узнать, кто захватил командные высоты в экономике Бразилии, не надо рыться в справочниках, достаточно пройтись по одной только центральной улице Рио-Бранко. «Форд», «Дженерал моторс», «Дженерал электрик», «Юнайтед фрут компани» - вот далеко не полный перечень американских фирм и концернов, имеющих свои представительства в Рио-де-Жанейро.

Путешествовать по Рио пришлось пешком. Бастовали работники городского транспорта. Но идти пешком по центру этого города нелегко. Вас беспрерывно толкают прохожие, прижатые к стенам домов потоком автомашин. Своей автомобильной промышленности в Бразилии нет, зато здесь обильно представлены такие ведущие мировые фирмы, как «Фольксваген», «Фиат» и, конечно, «Форд».

Поздно вечером город расцвел гигантским фейерверком реклам. Тысячи красных, желтых, голубых и зеленых лампочек, подмигивая и приплясывая, предлагали прохожим любые товары, обязательно указывая, где они сделаны - в Лондоне, Нью-Йорке или в Париже. И вдруг в этом буйном море огней мы увидели женщину с детьми, спавшую на тротуаре. Через несколько шагов встретилась еще одна семья, устроившаяся на ночлег под витриной шикарного магазина. И чем ближе мы подходили к порту, тем больше людей попадалось нам спящими буквально под ногами.

В Рио-де-Жанейро я просыпался на рассвете, когда небо еще было окрашено в густой синий цвет. Смотришь - в океан уходят рыбаки, скрипят уключины, и сонный Иисус, подсвечиваемый прожекторами, посылает им свое благословение. С палубы нашего судна видно, как хозяйки торопятся на базар, а возле ворот порта уже собираются грузчики, поеживаясь от утренней прохлады. Многие из них спали на камнях, тут же, у ворот порта.

Появляется стивидор. В руках у него список. Стивидор, размахивая сигарой, громко выкрикивает фамилии, грузчики внимательно слушают, и те, кого он назвал, бегут в порт. Остальные медленно разбредаются...

В воскресный день мы решили совершить поход на гору Корковадо. Сразу за воротами порта на нас налетели таксисты. Мы выбрали самого скромного из них, молчаливого парня лет двадцати пяти, смотревшего на нас грустными глазами.

Наш шофер не был дипломатом. Миновав кварталы роскошных небоскребов, он повез нас по таким трущобам, что, казалось, их построили специально для съемок фильма по Диккенсу. Картон, листовое железо, жесть - вот строительный материал этих домишек, прилепившихся «за кулисами» Рио.

Дорога на Корковадо - это тропический лес с криками попугаев, обезьян, с водопадами и удивительным запахом цветов, над которыми летают огромные бабочки. Здесь мало машин, зато можно увидеть запряженных в повозочки осликов, медленных буйволов и сухоньких лошадей, отгоняющих хвостами надоедливую мошкару. Поворот -и мы у подножия огромной статуи. Щелкают фотоаппараты.

Рио-де-Жанейро далеко внизу, Христу не видно трущоб. Он смотрит в небо, отрешенный и недоступный.

Мы проехали по району аристократов, знаменитой авеню Копа-кабана. Шофер, затормозив возле беленького, окруженного высокими пальмами дома, показал на табличку, прибитую над входом. Мы прочитали: «В этом доме в 1942 году покончил жизнь самоубийством писатель Стефан Цвейг».

Потом мы подъехали к странному памятнику, сооруженному в причудливом стиле. У памятника стоял почетный караул и высились на флагштоках флаги: американский, английский, французский и бразильский. Под высокой аркой горел вечный огонь. Легко понять наше удивление, когда мы узнали, что это памятник борцам с немецким фашизмом, павшим во второй мировой войне. А где же советский флаг?

Пусть не было у Бразилии раньше дипломатических отношений с Советским Союзом, но история здесь ни при чем!

...Как только в городе закончилась забастовка работников коммунального транспорта, забастовали служащие банков. Каждое утро на Рио-Бранко слышалось гудение толпы, это служащие под окнами директоров требовали прибавления заработной платы. По всему городу появились афиши с требованиями бойкотировать банки, изъять вклады. Полиция разгоняла бастующих, но они наняли грузовики и, переезжая с площади на площадь, устраивали летучие митинги, призывая рабочих и служащих других компаний присоединиться к их забастовке.

Банковских служащих поддержали летчики гражданского воздушного флота. К ним присоединились моряки портовых буксиров. Замерли на рейде суда. И мусорная баржа могла спокойно дремать у самого входа в порт.

Причиной этих забастовок послужил быстрый рост цен на продовольственные и промышленные товары.

За время стоянки я подружился с агентом, обслуживающим наше судно. Антонио Гоэс, веселый и энергичный человек лет сорока, он хорошо владеет несколькими европейскими языками и страстно мечтает выучиться русскому.

Как-то под вечер возле ярко освещенного кинотеатра наше внимание привлекла группа людей с котомками за плечами. Они с интересом рассматривали огромные фотографии американских кинозвезд.

- Это батраки, - сказал Антонио. - Наверное, пришли в город к адвокату. Они часто судятся с помещиками, но... - Антонио махнул рукой и закурил.

Сильно затянувшись, он продолжил:

- Помещикам принадлежит огромная площадь земли. Крестьянам приходится наниматься на обработку этой земли и получать за свой труд гроши. Каждое третье дело в судах - крестьянское. В начале работы им обещают одну плату, а в конце дают другую. В моей стране есть все - нефть, железо, золото, руда, у нас огромные пастбища, а народ голодает. Знаете, как бедняки называют Рио-де-Жанейро? Золотой бокал, полный слез.

Выгрузка нашего судна уже подходила к концу, когда нам сообщили, что вот-вот начнется забастовка грузчиков. Она могла задержать нас в Рио еще надолго. Когда Антонио пришел к нам, мы спросили:

- Как с забастовкой?

Он хитро подмигнул и ответил:

- Когда вы уйдете. Так решили они...

И снова четыре буксира оттаскивают нас от причала.

До свиданья, Рио!

1972 г.

Отправить в FacebookОтправить в Google BookmarksОтправить в TwitterОтправить в LiveinternetОтправить в LivejournalОтправить в MoymirОтправить в OdnoklassnikiОтправить в Vkcom